Онлайн книга «Чужая земля»
|
Рябинин притворно хохотнул. – Вот и ты туда же, дорогой мой советский человек, – фыркнула Полина. – Не обижайся, я сегодня немного резковата… Кстати, ты маму навестил? – Еще вчера. – А где она живет? – Да здесь, неподалеку. Идем, я давно хотел вас познакомить… Полине очень понравилась Елена Михайловна – сдержанная и строгая, но добрая и по-настоящему красивая женщина. Они беспечно болтали, внимательно наблюдая друг за другом – обсуждали последние ленинградские новости, работу, маленькие забавные пустячки. Затем Елена Михайловна достала семейный альбом. Полина увидела своего Андрея маленьким и смешным, совсем непохожим на теперешнего. Рябинин сидел в сторонке, следя за беседой двух самых близких ему существ, и радовался, тихо и бестолково. Полина то и дело отрывалась от альбома, поглядывала на него и от души смеялась. Прощались женщины тепло, как старые знакомые. Проводив Полину, Андрей вернулся к матери для разговора. Он поведал о трагических событиях в семье Черногоровых, о поездке Полины к тетке и о своем решении уговорить ее остаться во Франции. Выслушав, Елена Михайловна долго молчала. – Знаешь, Миша, – наконец проговорила она, – когда я не получала от тебя вестей до мая 1920-го, я стала убеждать себя, что больше никогда не увижу сына. Нет, я не думала о плохом – мне представлялось, что ты уехал за границу. И я с этим смирилась. Для меня главное – чтобы ты был жив и счастлив… Тебе предстоит совершить важный поступок, и здесь я тебе не советчик. Так будет правильно. Мой Миша – взрослый мужчина, способный принять ответственное решение. Тем более любящий… Хочу честно сказать: Полина как нельзя лучше подходит для тебя; восхитительная девушка, одобряю твой выбор… У вас – настоящая любовь, я вижу. Такому чувству не страшны препятствия, однако разумнее его поберечь; тем более в вашей… непростой ситуации. Поезжай вослед за Полиной и поступай как считаешь нужным. Обо мне не волнуйся – я давно привыкла жить одна. К тому же мне будет спокойнее, ежели вы окажетесь вдалеке от нынешних порядков. И не думай о том, что «бросаешь» Родину на произвол судьбы – ты любишь и почитаешь Отечество, и оно тебя любит и будет любить всегда! Сохрани Родину в своем сердце. Все эти годы я жила надеждой хотя бы услышать, что ты находишься в здравии и безопасности. Что ж, потерплю и теперь… Поверь, мне легче, Мишенька, чем вам с Полиной! Я буду ждать вас и верю, что дождусь. Ну, а ты постарайся не подвести меня и память отца, устрой свою судьбу и судьбу любимого человека, судьбу детей. Дай им, моим будущим внукам, настоящее счастье, без страха и невзгод. Елена Михайловна поднялась и перекрестила сына: – С Богом, Мишенька! Благословляю тебя… * * * В начале апреля пришла телеграмма от Никиты: Ждем середине июня телеграфируйте Харанор до востребования Никита * * * Перед отъездом Андрею очень хотелось решить еще одну проблему – примириться с Меллером. Он как бы невзначай попытался отыскать Наума в редакции «Юного коммунара», но оказалось, что тот находится «в творческой командировке». Встретились они довольно банально – просто столкнулись нос к носу на улице. Меллер боролся с распутицей, задорно прыгая через голубые весенние лужи. Перемахнув через очередную преграду, он поскользнулся и буквально повалился на Андрея. – Простите великодушно, извиняюсь, – пробормотал Наум из-под съехавшего на глаза заячьего треуха. – Ну, дружище, привет! – рассмеялся Рябинин, встряхивая Меллера за плечи. – А-а, это ты… – покраснел Наум, сдвигая шапку на затылок. – Прости, я на тебя налетел… – Пустяки, – отмахнулся Андрей. – Рассказывай, как живешь. Мы ведь с тобой месяцев шесть уже не виделись. – Да, как сказать… – замялся Наум. – Живу себе помаленьку… Андрей широко улыбнулся: – А ты, наверное, домой идешь? Может, пригласишь на чашечку кофе? – М-мм… пойдем выпьем чайку, не стоять же тут, обнявшись, на краю лужи, – хмыкнул Меллер. Кофе у Наума, конечно же, не оказалось, как впрочем, и чая. Нашлись, правда, две бутылки пива и хвост тарани. Андрей поспешил заверить, что рад и этому. Меллер залпом осушил кружку, крякнул и, утерев губы, многозначительно добавил: – Да-а… Так вот! – Хорошее пиво, – отозвался Рябинин. – Хотя и теплое. Ты отчего, Наум, такой мрачный? На дворе – солнце, журчат ручьи. А небо какое – только посмотри! Душа радуется. – Ну да, весна, определенно, – покосившись за окно, кивнул Меллер и устало добавил: – Прости, я только вчера прибыл из Москвы, уморился. Рябинин добродушно потрепал его по плечу: – Не беда, отдохнешь. А я ведь тебя искал! Наум сделал вид, что крайне удивлен. – Да-да, искал. Хотел поговорить, объясниться, чтобы ты не держал обиды. Я ведь скоро уезжаю, и, возможно, навсегда. Меллер растерянно похлопал глазами: – Как так «навсегда»? – переспросил он. – Тебя переводят? – Сам уезжаю, хотим с Полиной начать новую жизнь. – Ах да! – Наум хлопнул себя по лбу. – Забыл! У вас там были неприятности… Мне говорили… Далеко уезжаете? Рябинин пожал плечами: – Пока не решили. Страна большая. Потому и хотел тебе сказать, что повздорили мы зря, оба были не правы. – Верно, – краснея, ответил Меллер. – Совершенно одурели! А все из-за этого чертова Веньки!.. – Парень получил пять лет исправительной колонии! – сухо оборвал его Андрей. Наум покивал и торопливо протянул руку: – Ну, так мир? – Мир, – Рябинин пожал ладонь Меллера и вновь наполнил кружки. – За твое здоровье! Успокоившись, Наум рассказывал о командировке, о своих личных планах, о переменах жизни в столице. Андрей слушал, вспоминая все связанное с Меллером. Он не мог объяснить, чем же ему приятен этот несуразный, шумный, так не похожий на него человечек. Рябинин давно уже понял, что рядом с Наумом ему легко и приятно, как будто знал он его долгие годы… Засиделись они до вечера. Когда Андрей спохватился, за окном уже смеркалось. Прощаясь у дверей, Рябинин обнял Наума и с нескрываемой грустью сказал: – Свидимся ли мы? Не знаю… Что бы потом обо мне ни говорили, помни: я был честен с тобой и любил по-братски. Всего тебе доброго. Проводив Андрея, Меллер долго стоял у окна, стараясь вникнуть в его слова. Он не мог понять приятеля, да, наверное, и не очень пытался. Наум упрекал себя в черствости, сетовал на занятость и житейскую суету. Ему захотелось даже догнать Рябинина, извиниться, но он побоялся не найти нужных слов. |