Книга Возвращение тамплиеров, страница 19 – Джузеппе Д'Агата

Тем временем от скита Сан-Себастьяно, погруженного в темноту, отъехало такси, направлявшееся в центр города, и пассажир все время поторапливал водителя.

Внезапно Джакомо перестал метаться и застыл, охваченный неодолимым ужасом.

Он увидел Анну.

В белом подвенечном платье она была необычайно красива, но лицо ее искажали злоба и ненависть. Она шла медленно и неуверенно, словно слепая, плохо ориентируясь в пространстве. Девушка приближалась к его кровати, обеими руками держа тяжелый средневековый меч.

Джакомо отчасти понимал, что подобная немыслимая сцена, с ее нестерпимой медлительностью, могла привидеться только в кошмарном сне.

Но был ли это действительно сон?

Наконец Анна, подойдя совсем близко, с трудом подняла меч, занесла его над головой юноши и уже готова была со всей силой, на какую только способна, нанести удар. Удар, который перерубил бы шею Джакомо.

Но вдруг она остановилась, словно кто-то помешал ей или появился в комнате. Занесенный меч замер в нескольких сантиметрах от его шеи. Анна снова прислушалась и повернулась к двери. Потом отошла и тотчас исчезла, словно призрачная тень.

Настойчивый стук в дверь разбудил Джакомо. Молодой человек испустил возглас облегчения. В дверях появился все тот же Ансельмо и с неизменной вежливостью сообщил, что к молодому хозяину прибыл гость. Какой-то весьма достойный господин ожидает его в гостиной.

Приходя в себя, Джакомо взглянул на часы и удивился:

— Но сейчас полночь.

Ансельмо пожал плечами:

— Он очень настаивал, утверждая, что речь идет о срочном деле. Более того — о жизни или смерти. Он выразился именно так.

— Кто это? Вы знаете его?

Слуга покачал головой:

— Мне кажется, однажды я его уже видел. Ах да, вот первое, что он сказал: он ваш друг. Я поразмыслил и решил поверить ему.

Джакомо поднялся с постели, поправил узел галстука и поискал другой пиджак.

Человек, ожидавший его, только что приехал в такси из скита Сан-Себастьяно.

Ему можно было дать лет сорок: довольно высокого роста, длинные, до плеч, светло-пепельные волосы, пронзительные светло-голубые глаза, тонкие губы, острый прямой нос. К этому следовало прибавить элегантный темный костюм. Все это придавало гостю решительный и волевой вид; казалось, он так и излучал энергию. В гостиной горел чудесный камин восемнадцатого века. Человек протянул к огню необычайно белые и холеные руки. Беспокойство, терзавшее его во время поездки в такси, прошло и сменилось приятным волнением от весьма желанной встречи. Когда Джакомо вошел в гостиную, человек встретил его широкой улыбкой. Юноша, не веря своим глазам, в изумлении замедлил шаг:

— Доктор Вайзе!

— Джакомо!

Наметившееся было объятие не состоялось. Но его вполне заменило горячее рукопожатие.

— Вы… вы здесь…

— Когда-то мы обращались друг к другу на «ты». Что-нибудь изменилось?

— Конечно нет, Гельмут. Конечно нет. Я так рад тебя видеть!

— Я тоже и поэтому спешил сюда изо всех сил.

Джакомо изобразил вопросительный жест.

— Я позволил себе приехать сюда глубокой ночью, потому что был очень встревожен. Мне показалось… у меня было ощущение, что ты в опасности. Ты ведь знаешь, я верю в такие приметы.

— В опасности? — переспросил Джакомо, выигрывая время для раздумий. И в самом деле, ему тотчас вспомнилось только что пережитое сновидение, жуткий кошмар… Призрак Анны с мечом возник из-за чувства вины, которое у Джакомо еще не прошло. Но Анна отступила, словно кто-то помешал ей или испугал, — и произошло это именно в тот момент, когда появился Гельмут Вайзе.

— Знаешь, несколько минут тому назад я видел тебя во сне.

— И вот я здесь. Видишь, было все-таки какое-то предостережение.

Они расположились у камина. Гельмут попросил Джакомо погасить весь свет: достаточно огня. Длинные, ровно колеблющиеся языки пламени стали отличным фоном для разговора о прошлом. Предстояло рассказать другу другу многое. Они не виделись уже два года, и для Джакомо это было особенно напряженное, насыщенное событиями время. Он сильно изменился с тех пор. Порывистый подросток, увлекавшийся чем угодно, от футбола до старинной живописи, превратился в серьезного молодого человека. Пожалуй, даже чересчур серьезного.

Говорил в основном Джакомо, стараясь ничего не упустить и все более вдаваясь в детали по мере того, как приближался к настоящему моменту. А Гельмут оставался, как и прежде, внимательным слушателем, не перебивая собеседника даже во время паузы. Лишь изредка он вежливо прерывал Джакомо, желая что-нибудь уточнить или выяснить какие-то подробности. Гельмут слушал с задумчивой улыбкой, но взгляд его, приобретя в полумраке металлический блеск, ни на мгновение не отрывался от лица молодого человека. Временами Джакомо испытывал некоторую неловкость — он чувствовал, что взгляд Гельмута как бы проникает в самую глубину его души, совершенно обнажая ее. И вдруг он понял, у кого еще был точно такой же взгляд, становившийся иногда столь же загадочным, — у падре Белизарио. Но сходство между ними на этом не исчерпывалось. Обоих — и Гельмута, и падре Белизарио — Джакомо считал своими учителями и духовными отцами. Один наставник сменил другого, но произошло это так естественно, что молодой человек задался вопросом, не знакомы ли они, — настолько удивило его неожиданное открытие.

После некоторого раздумья — Джакомо решил, что тот пытается вспомнить, но не может, — Гельмут покачал головой в знак отрицания. Но добавил, что охотно встретился бы с монахом. Когда Джакомо уже заканчивал свой рассказ, Гельмут обратил его внимание на одно обстоятельство.

— Восставшие меченосцы и ливонская ветвь тевтонских рыцарей… — произнес он, как бы размышляя вслух. — Действительно, история повторяется. Десятилетиями человечество опасалось атомной войны, а бояться нужно совсем другого… Просто невероятно.

— Что?

— Опасаться нужно этнических конфликтов и религиозных войн. Опять… — Затем Гельмут вдруг резко спросил: — Кто такой этот профессор Борги?

— Я уже сказал тебе, очень странный человек. Похоже, он обладает паранормальными способностями.

— Я не так выразился. Я хотел спросить о другом. Ты полагаешь, его действительно интересуют исторические расследования или же за этим скрывается поиск чего-то иного, что он не хочет открыть тебе и твоему другу?

Вопрос не стал для Джакомо неожиданностью: падре Белизарио тоже предупреждал об этом, и почти теми же словами.

— Чего-то иного? Но чего?

Вместо ответа Гельмут поднялся:

— Покажи рисунок, который так поразил тебя.

Они прошли в гостиную, где находилась графика. Казалось, рисунок не произвел на Гельмута никакого впечатления, возможно, потому, что в теперешнем виде он ничем не отличался от прочих архитектурных эскизов Пиранези.