Книга Тайна Бутлегера, или Операция "Ноктюрн", страница 51 – Джузеппе Д'Агата

Гаккет принялся рассеянно перебирать какие-то бумаги.

— Он выйдет из игры… только официально. Ты что-нибудь выудил из английского посла?

— Он хитер, но, мне кажется, не имеет к этому никакого отношения.

— А твоя подруга?

— Какая подруга?

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Сердечная подруга, Уэйн.

Уэйн прошел к креслу и уселся, положив ноги на письменный стол.

— А, моя бывшая… невеста?

— Так вы расстались?

Уэйн ответил равнодушным тоном:

— Она оставила меня.

Гаккет тоже расположился в кресле. Нашел коробку шоколадных конфет и предложил коллеге.

— Она увезла мебель, постельное белье, одежду. А также кое-какую деликатную информацию? — поинтересовался он.

— О нет. Только некоторые мелочи, создающие атмосферу.

— Вели возвратить, иначе понадобится адвокат, друг мой.

— Этим занимается Финкер в Лондоне.

— Думаешь, твоя красавица уже нашла укрытие на родине?

— Понятия не имею, — ответил Уэйн, роняя на пол пепел. — Зато мы скоро узнаем, работает ли она на разведку и как давно.

— Я хорошо знаю Суханова, у меня другое о нем представление, чем у тебя, наверное, более точное.

— Какое?

— Хаген не давал ему покоя. Слишком много знал. И потому он решил возвратить нам его мертвым, — ответил Гаккет. — Не исключаю, что это была его личная инициатива. Тогда было бы вполне понятно, почему, ничего не зная, так возмущается Москва. За мою сколь короткую, столь и неудачную карьеру я не встречал еще ни одного русского коллегу, который действовал бы без официального прикрытия.

Гаккет оставил сигару и положил в рот конфету.

— Меткое наблюдение. Нам нужно решить, Гаккет, кто этого хотел и кто это сделал — русские или англичане?

— Следовало бы выяснить, на кого работает, если жива, прекрасная Ванниш, — ответил Гаккет, жуя конфету. — Ты, знающий ее близко, что можешь сказать о ней? Ну-ка напрягись.

Уэйн тоже положил в рот конфету.

— Она довольно патриотично настроена. Непредсказуема и коварна, но только в постели. Если работает на русских, то лишь потому, что однажды ошиблась. Например, встретила русского в шарфе Оксфордского университета. — Он поднялся, потому что кто-то неожиданно постучал в дверь.

Вошел Меддокс с телексами в руках:

— Для мистера Гаккета.

Гаккет взял бумагу и принялся изучать ее, а Меддокс с расстроенным видом кисло улыбнулся Уэйну:

— Личное послание. — И передавая Гаккету второй телекс, добавил: — Управление хочет, чтобы вы немедленно переговорили с Сухановым. Это подробные инструкции.

— Что будем делать с Рудинским? — поинтересовался Уэйн.

Не прерывая чтения, Гаккет ответил:

— Вытряхни из него все, что можно, сломай и выверни наизнанку, как носок.

— Уже сделано и с особой тщательностью. Я проверил его рассказ во всех деталях. Все верно. Я ему весьма не по душе, но он сотрудничает.

— Охотно? — спросил Гаккет, кладя бумаги в карман.

— Чокнутый. Но так или иначе направил нас по следам Ванниш.

— Позволите? — Меддокс взял конфету.

— На свой страх и риск, — ответил Уэйн.

— Кстати, по поводу графа Рудинского. Я мог бы кое-что подсказать, — осторожно заметил Меддокс, не реагируя на иронию.

Гаккет повернулся к Уэйну:

— У этого юного умника есть свои идеи?

— Была одна неплохая мысль, как избавиться от прыщей, — пояснил Уэйн.

Гаккет посмотрел на обезображенные щеки Меддокса.

— И помогло?

— Сам видишь.

Гаккет улыбнулся Меддоксу:

— Придется тебе, парень, ограничить поле деятельности шифрами.

— Согласен, мистер Гаккет. — Он осмотрел конфету, которую держал в руках, поколебался и положил в коробку.

Вздохнув, Гаккет встал:

— Ладно, друзья. Рудинский — это потом. Сейчас надо заняться Сухановым. — И, жестом попрощавшись, вышел из комнаты.

Люк советского самолета открылся, и появилась коренастая фигура Суханова в форме полковника КГБ. Он стал уверенно спускаться по трапу. Внизу его встретил Гаккет, за которым немного поодаль стоял Танкреди. Все трое обменялись чем-то вроде поспешного военного приветствия.

Суханов огляделся и обратился к Гаккету:

— Вижу, ты убрал своих вооруженных людей.

— Вижу, ты покинул свое убежище, но оставил при себе пистолет.

— Хочу надеяться, ты оставляешь за мной право носить оружие.

— Конечно. Ты же офицер.

Тут в разговор вмешался Танкреди. Он решительно заявил Суханову:

— Начиная с этого момента, я не вижу здесь других офицеров, кроме себя, а я в штатском… Не вижу, полковник, вас, не вижу вашего самолета. И буду вам благодарен, если вы, не существуя, все же обойдетесь без военной формы.

— Я дам тебе гражданскую одежду, — предложил Гаккет Суханову.

— Нет нужды. Об этом позаботится мое посольство. Я заложник особого типа, со свободой передвижения, не так ли?

— При сопровождении.

И они направились к джипу Танкреди. Тем временем машины, которые блокировали советский самолет, начали отъезжать от него.

Суханов обратился к Гаккету:

— Поскольку нам предстоит сотрудничать в этом расследовании, хотелось бы понять, что удалось выяснить на настоящий момент.

— У меня сложилось впечатление, что тебе об этом известно больше, чем мне, — ответил Гаккет.

— Но я ведь был заперт в самолете, — усмехнулся Суханов.

— Блестящее начало! — заметил Танкреди. — Каждый из вас убежден, что за срыв обмена отвечает другой.

Гаккет обернулся к Суханову с широкой улыбкой:

— Мне кажется, это очевидно.

— И мне тоже, — с такой же улыбкой ответил Суханов американскому коллеге.

— Это парадоксально, что ваши правительства заставляют вас вместе искать правду, — заметил Танкреди.

— Один из двоих выдаст себя, — объяснил Гаккет.

— Или, возможно, отыщем какую-то третью правду, — улыбнулся Суханов.

— Имей в виду, пока не найдем, не вернешься на свою подмосковную дачу.

Снисходительно улыбаясь, Суханов хотел было что-то ответить, но помешал резкий свист — советский самолет включил один за другим все двигатели.

Все трое сели в джип, и машина быстро проехала к началу взлетной полосы. Гаккет взял с заднего сиденья папку, достал из нее фотоснимки и передал Суханову.