Онлайн книга «Апостол, или Памяти Савла»
|
– Слушаю вас. – Здравствуйте, Миша. Я звонила Семену, он дал этот телефон, сказал, что вы тут чуть ли не круглосуточно. Он не знал, что и сказать… Совершенно не ожидал, что Курганова может позвонить сама, и к тому же на работу. – Одну минуту… Зажал микрофон рукой и тихо сказал экселенцу: – Алексан Яклич, я дико извиняюсь! – Поторопись, – сказал экселенц. – Я буду у себя. – Да, Софья Георгиевна, слушаю… – быстро сказал Дорохов. – Добрый день. – Здравствуйте, Михаил. Не отвлекаю вас? – Ну что вы! – Я прочла вашу книгу. – И какое впечатление… Спасибо, что позвонили, Софья Георгиевна! – сказал он вмиг севшим голосом. – Я, честно сказать, места себе не нахожу. Целый год почти на это угрохал. Какое у вас впечатление от книги, Софья Георгиевна? – Да самое хорошее у меня впечатление, – немного грустно сказала Курганова. – Умная книга, хороший язык. Огрехов, разумеется, полно… Но это уже дело редактора. Вы приезжайте ко мне вечерком, Михаил. Сможете? – Спасибо, что позвонили, Софья Георгиевна! – выпалил Дорохов. – Вам понравилось? – Да, – решительно сказала Курганова. – Вы на славу потрудились. Тут есть о чем говорить. Так вы приедете? – Господи, да куда ж я денусь-то! – счастливо сказал Дорохов. – Когда вам удобно? – В семь приезжайте. Успеваете? – Конечно! «Надо в четыре смыться. Побреюсь… Галстук… У меня где-то был!» – Тогда до встречи. – До свидания, Софья Георгиевна. В семь я у вас. Он бережно опустил трубку и шумно выдохнул. «Вот так… Вот так все повернулось…» Он взял пачку форезов и пошел к экселенцу. – Что произошло? – изумился Риснер. – Из Инюрколлегии звонили? – В смысле? – спросил Дорохов, улыбаясь во весь рот. – Ты выглядишь, будто получил наследство. – Алексан Яклич, если не возражаете, я сегодня пораньше уйду. – Ради бога… Ты не влюбился ли? – Да так… Кое-какая приятная неожиданность, – уклончиво ответил Дорохов. Без четверти семь он подошел к «Пионеру». Выкурил папиросу возле подъезда. На фонарном столбе висели квадратные часы. Он дождался, пока минутная стрелка подойдет к одиннадцати, поправил под шарфом узел галстука и потянул на себя тяжелую дверь. – Добрый вечер, Михаил, – сказала Курганова. – Холодно на улице? – Да нет, градусов десять. – Славно, что снег идет каждый день. Прошлая зима была совсем бесснежная. – Я тоже люблю, чтобы снег, – сказал Дорохов. – И мороз очень люблю. Московские зимы это одна слякоть. – Ну да, вы же из Сибири… Чаю выпьете? – С удовольствием. – А коньяку не хотите? – С удовольствием. – Вы позитивный человек, – одобрительно сказала Курганова. – Ни от чая не отказываетесь, ни от коньяка. Он прошел в знакомый кабинет (его папка лежала на письменном столе), опустился в кресло, поискал глазами пепельницу. Потом встал, вышел в гостиную и громко спросил: – Софья Георгиевна, вам помочь? – Да, идите сюда, Миша, – ответила Курганова издалека. – Берите рюмки, а я возьму чайник. Они вернулись в кабинет. Поговорили о погоде, Дорохов воспел сибирские зимы. Она спросила, чем он занимается на работе. Дорохов коротко объяснил. Рассказал про экселенца. Вы так любовно выписали своего Нируца, сказала Курганова, я сразу поняла, что у вас есть наставник. Дорохов улыбнулся, сказал, что «наставник» это очень верное слово. Что его шеф, и вправду, человек необыкновенный. – А вы когда-нибудь думали о том, что станете заниматься литературой профессионально? – между делом спросила Курганова. – Конечно не думал. Да я и не ожидал, что вы всерьез отнесетесь… Вы уж простите, Софья Георгиевна, но я как на духу… – Говорите, Михаил, говорите, – Курганова понюхала коньяк. (Она держала рюмку щепотью, подносила ее сухими бледными пальцами к лицу и вдыхала.) – Я ожидал, что получу равнодушное напутствие, – Дорохов пожал плечами. – Мол, пишите, Миша, у вас есть задатки… А вы говорите: книга вам понравилась. Вы… Ну я не знаю… Вы держали в руках новомирскую прозу шестидесятых… – Да оставьте же вы это восторженное сюсюканье, Миша! – Курганова поморщилась. – Придумали тоже… Всякому времени своя проза. Сейчас восемьдесят седьмой год, ваша проза вполне хороша. И вы не лыком шиты. – Мне очень приятно это слышать… – пробормотал Дорохов. – Вам приятно это слышать, но хотелось бы практической помощи. Так? – Да, – честно сказал Дорохов. – Если вы действительно думаете, что и я не лыком шит. – Хорошо, что не вы кокетничаете… Так все же – вы о профессиональной литературной работе думали когда-нибудь? – Нет. – Это неблагодарное дело, – сказала Курганова так, словно отговаривала Дорохова делать литературную карьеру. – Предстоит терпеть и трудиться, трудиться и терпеть… Но я о другом. Постарайтесь понять уже сегодня… – она сделала паузу и посмотрела в сторону. – Литература это профессия. Такая же специфическая профессия, как ваша химия. – Молекулярная генетика. – Да… Так вот – это профессия. Со всеми трудностями, особенностями, выгодами и пакостями любой профессии. Коли вы в эту профессию намерены войти – тогда вам надо определиться. Вам надо… поставить на нечто. Понимаете меня? Вам надо как бы сделать ставку… Но надо знать точно – на что ставить! На свою гениальность? Не стоит, поверьте. Вы же первым будете подвергать сомнению свою гениальность каждый день. Самоедство от литературной профессии неотделимо. На успех поставить? А будет ли тот успех? А если нет? Да и успех – уж поверьте мне, всякие я видела успехи – он соотносится с качеством текста весьма косвенно… Гонорары? Смотрите выше, пункт «успех». – Уверяю вас, что я в литературу не за деньгами, – быстро сказал Дорохов. – Ох-ох-ох… У вас, Миша, еще восторженный период творчества. Определитесь сейчас: зачем вы идете в литературу? Какой у вас манок? Какой огонек вам светит? Определитесь – это мой вам первый практический совет. – Я об этом подумаю, – пообещал Дорохов. И сказал про себя: «Сто раз уже думал». – Подумайте, Миша, подумайте, – доброжелательно сказала Курганова. – Я знавала многих литераторов. Самыми счастливыми из них были карьеристы и корыстолюбцы. Эти качества прекрасно сочетаются с талантом… А самые несчастные из литераторов – это способные бессеребренники. |