Онлайн книга «Ведьмак»
— Будет, — невнятно ответил поэт, согнувшись и припав лбом к стене. * * * — Это все? — Волшебница отставила кубок, потянулась к вертелу с цыплятами. — Нисколько не приврал? Ничего не упустил? — Ничего. Кроме благодарности. Благодарю тебя, Йеннифэр. Она взглянула ему в глаза, чуть кивнула, ее черные блестящие локоны заволновались, водопадом сплыли с плеча. Она сдвинула зажаренного цыпленка на деревянное блюдо и принялась его ловко разделывать, пользуясь ножом и вилкой. Теперь он понял, где и когда Геральт этому научился. «Хм, — подумал он, — неудивительно, ведь он целый год жил в ее доме в Венгерберге и, прежде чем сбежал, научился множеству фокусов». Лютик стянул с вертела второго цыпленка, не раздумывая, оторвал окорочок и принялся обгрызать, демонстративно ухватив обеими руками. — Как ты узнала? — спросил он. — Как тебе удалось вовремя прийти на помощь? — Я была под Блеобхерисом, когда ты там давал концерт. — Я не видел. — Я не хотела, чтобы меня видели. Потом поехала за тобой в городок. Ждала здесь, на постоялом дворе, мне было не к лицу идти туда, куда отправился ты, в это пристанище сомнительных наслаждений и несомненного триппера. Однако в конце концов мне надоело. Я кружила по двору, и тут мне почудились голоса, долетающие из свинарника. Я обострила слух, и оказалось, что это вовсе не какой–то скотоложец, как я вначале подумала, а ты. Эй, хозяин! Еще вина, будь любезен! — Сей минут, благородная госпожа. Уже лечу! — Дай того же, что вначале, только, убедительно прошу, на этот раз без воды. Воду я люблю в бане, а не в вине. — Лечу, лечу! Йеннифэр отставила блюдо. На косточках, как заметил Лютик, еще оставалось мяса на обед корчмарю и его родне. Нож и вилка, несомненно, выглядели элегантно и модно, но малопроизводительно. — Благодарю тебя, — повторил он, — за спасение. Этот треклятый Риенс не оставил бы меня в живых. Выжал бы из меня все и зарезал как барана. — Согласна. — Она налила вина себе и ему, подняла кубок. — Так выпьем за твое спасенное здоровье, Лютик. — За твое, Йеннифэр, — ответил он. — Здоровье, за которое отныне я буду молиться при всякой оказии. Я твой должник, прекрасная дама, расплачусь своими песнями, опровергну в них миф, будто волшебники нечувствительны к чужим страданиям, будто не спешат на помощь посторонним, незнакомым, бедным, несчастным смертным. — Понимаешь, — улыбнулась она, слегка прищурив прелестные фиалковые глаза, — у мифа в общем–то есть основания, он возник не без причин. Но ты не незнакомый, Лютик. И не посторонний. Я ведь знаю тебя и люблю. — Правда? — тоже улыбнулся поэт. — До сих пор ты удачно это скрывала. Мне даже доводилось слышать, якобы ты не терпишь меня, цитирую, «будто моровую язву». Конец цитаты. — Было дело. — Чародейка вдруг посерьезнела. — Потом я изменила мнение. Потом была тебе благодарна. — За что, позволь узнать? — Давай не будем об этом, — сказала она, играя пустым кубком. — Вернемся к более серьезным вопросам. Тем, которые тебе задавали в свинарнике, выламывая при этом руки в суставах. А как было в действительности, Лютик? Ты и верно не видел Геральта после вашего бегства с Яруги? Действительно не знал, что после войны он вернулся на Юг? Был тяжело ранен, так тяжело, что разошлись даже слухи о его смерти? Ни о чем таком не знал? — Не знал. Я много времени провел в Понт Ванисе, при дворе короля Эстерада Тиссена. А потом у Недамира в Хенгфорсе… — Не знал… — Чародейка покачала головой, расстегнула кафтанчик. На шее на черной бархотке загорелась усеянная бриллиантами обсидиановая звезда. — Ты не знал о том, что, оправившись от ран, Геральт поехал в Заречье? И не догадываешься, кого он там искал? — Догадываюсь. Но вот нашел ли, не знаю. — Не знаешь, — повторила она. — Ты, который, как правило, знаешь обо всем и обо всем поешь. Даже о таких интимных материях, как чьи–то чувства. Под Блеобхерисом я наслушалась твоих баллад, Лютик. Несколько вполне приличных строчек ты посвятил моей особе. — У поэзии, — проворчал Лютик, рассматривая цыпленка, — свои законы. Никто не должен чувствовать себя обойденным и обиженным… — «Волосы как вороново крыло, как ночная буря… — процитировала Йеннифэр с преувеличенной напыщенностью, — а в глазах затаились фиолетовые молнии…» Так и было? — Такой я тебя запомнил, — чуть улыбнулся поэт. — Кто вздумает утверждать, что это не соответствует истине, пусть первым кинет в меня камень. — Не знаю только, — сжала губы чародейка, — кто поручил тебе описывать мои внутренние органы. Как там было–то? «Сердце ее словно украшающий ее шею драгоценный камень, твердое как алмаз и как алмаз бесчувственное. Сердце — острее, чем обсидиан, режущее, калечащее…» Ты сам придумал? Или, может… — Ее губы дрогнули, скривились. — …А может, наслушался чьих–то жалоб и исповедей? — Хм… — Лютик кашлянул, уклоняясь от опасной темы. — Скажи мне, Йеннифэр, когда ты последний раз видела Геральта? — Давно. — После войны? — После войны… — Голос Йеннифэр едва заметно изменился. — Нет, после войны я его не видела. Долгое время… вообще не видела никого. Ну, ближе к делу, поэт. Меня немного удивляет тот факт, что ты ничего не знаешь и ни о чем не слышал, и все–таки именно тебя подтягивают на балке, чтобы раздобыть информацию. Тебя это не обеспокоило? — Обеспокоило. — Послушай меня, — резко сказала она, ударив кубком по столу. — Послушай внимательно. Выброси эту балладу из репертуара. Не пой ее. — Ты о… — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Пой о войне с Нильфгаардом. Пой о Геральте и обо мне, нам ты этим не навредишь, но и не поможешь. Ничего не исправишь, ничего не ухудшишь. Но о Львенке из Цинтры не пой. Она оглянулась, проверяя, не прислушивается ли кто из редких в этот час посетителей корчмы, подождала, пока убирающая со столов девка не ушла на кухню. — Старайся избегать встреч один на один с людьми, которых не знаешь, — сказала она тихо. — С такими, которые для начала забывают передать тебе привет от общих знакомых. Усек? Он удивленно поднял брови. Йеннифэр усмехнулась: — Привет от Дийкстры, Лютик. Теперь уже оглянулся бард. Испуганно. Его изумление было, вероятно, столь явным, а мина столь забавной, что чародейка позволила себе ехидно усмехнуться. — Кстати, — шепнула она, перегнувшись через стол. — Дийкстра ждет доклада. Ты возвращаешься из Вердэна, и Дийкстра любопытствует, о чем болтают при дворе короля Эрвилла. Он просил передать, что на этот раз доклад должен быть деловым, детальным и ни в коем случае не рифмованным. Прозой, Лютик. Прозой. Поэт, сглотнув, кивнул. Он молчал, раздумывая над вопросом. Но чародейка упредила его. |