Книга Без срока давности, страница 75 – Владимир Бобренев

— Мои соплеменники другими делами занимаются.

— Вот учитесь, ребята, как надо отвечать! — бросил генерал своим помощникам.

На том разговор и оборвался. Каждый углубился в свои мысли. Вскоре мерное покачивание и монотонное урчание мотора склонили всех этих странных путешественников ко сну.

При въезде в Ульяновск, как всегда в командировках, изрядно выпили, благо местные коллеги встретили их заботливо, радушно и гостеприимно. Но рано утром, тоже как обычно, без всяких проволочек взялись за дело. Работали в милицейской форме. «Агент Америки» совершал утренний моцион — гулял по улице в легкой одежде.

— Вот ваш клиент, — ткнул пальцем в стекло один из местных чекистов, — указав на прогуливающегося полноватого человека в обычном плаще.

— Доставай и готовь свою продукцию, — коротко отреагировал генерал, тронув Могилевского за локоть. Он помолчал, наблюдая за объектом, который время от времени смотрел по сторонам, точно кого-то поджидая.

— Его подружка на встречу не придет, мы об этом позаботились, — прояснил ситуацию ульяновец.

— Тем не менее все должно быть сделано быстро, а главное — без единого звука. Отрабатываем легенду с проверкой документов. Иностранца этим не удивишь.

— Задачу понял, — наполняя шприц-ручку ядовитой жидкостью, промычал Могилевский.

— Вот и отлично. Итак, все готовы? Григорий Моисеевич?

— Все. Я готов.

— Ну тогда начинаем. Давай, ребятки. С Богом, как говорится, — напутствовал генерал всех участников операции.

Помощники Судоплатова, переодетые в милицейскую форму, выскочили из соседней машины, подошли к агенту.

— Ваши документы, пожалуйста! — козырнув, попросил эмгэбэшник с погонами лейтенанта милиции.

— А в чем дело? — с небольшим иностранным акцентом спросил объект.

— Обыкновенная проверка. Из КПЗ сбежал опасный преступник. Вот мы и проверяем документы у всех подозрительных.

— Чего же вы нашли подозрительного во мне?

— Тот тоже одет налегке, в спортивном костюме. Да и по внешним данным некоторое сходство имеется.

Иностранец резанул острым глазом по милиционерам и, видимо почуяв что-то неладное, полез в карман, но дальше оперативного простора ему не предоставили. Крепкие ребята зажали его с двух сторон, оттеснили с проезжей части. Он не успел и пикнуть, как оказался в машине, неловко зажатый плотными чекистами.

— Что происходит? — уже в кабине запротестовал он.

— Разве не видите, перед вами милиция. Проверка документов.

— Но зачем меня запихивать в машину? Я буду жаловаться. В этом городе разве советской власти не существует? Вот увидите, вас ждут большие неприятности…

— Существует, гражданин, советская власть. Существует. — Оперативник продолжал придавливать его за плечи. — Мы и есть та самая советская власть.

— Тогда объясните, за что меня арестовали.

— Да вы не беспокойтесь, все будет в полном порядке. Поговорим немного, выясним кое-что и отпустим.

— Я не желаю разговаривать в таком состоянии…

— Не надо поднимать лишнего шума. Мы учтем ваше настроение.

«Американец» начинал уже выходить из себя. Но тут повернувшийся к нему с переднего сиденья Могилевский достал из полевой сумки листок бумаги и авторучку.

— Вы же слышали, мы учтем ваше настроение. А имеющиеся к нам претензии непременно занесем в протокол, — съязвил он и резко вонзил шприц-ручку агенту в бедро. Тот дернулся, почувствовав слабую боль словно от комариного укуса, и в следующее мгновение у него парализовало ноги и руки: курарин сработал безотказно.

Не зря Могилевский столько времени возился с отработкой приемов применения этого яда. Впоследствии он сам напишет: «В результате его ввода в организм наступал паралич окончаний двигательных нервов мышечной системы. Явления были таковы: потеря голоса, мышечная слабость, прострация, сильная одышка, посинение и смерть при явлениях задушения. Смерть мучительная, но человек, хотя и находится в полном сознании, теряет возможность кричать, двигаться. „Пациент“ умирает при достаточной дозе через 10–15 минут».

Доза оказалась более чем достаточной. Машина притормозила, когда уже выехали за город. Свернули с шоссе, проехали с километр по бездорожью. В густом кустарнике бездыханное тело вытолкали наружу. Для надежности автомобиль переехал всеми четырьмя колесами то, что Судоплатов еще несколько минут назад называл агентом американской разведки.

— Яд будет выведен из организма через несколько минут. Следов отравления не останется, — объявил он. — Несчастный случай с любителем бега на природе.

Когда машины вернулись на шоссе, местные чекисты направились обратно в город, а приезжие — двинулись на Москву. Столь удачно завершенную операцию отметили прямо на дороге. Благо горячительным и снедью местные товарищи снабдили заезжих гостей в достаточном количестве. Назад ехали весело: одним шпионом стало меньше. Рассказывали анекдоты про тещ и любовниц. Спустя почти сутки уставшего и изрядно осовевшего Могилевского выгрузили возле подъезда его дома. Он едва держался на ногах, но никак не хотел расставаться с попутчиками, приглашая их зайти к нему на чай.

— Руководством вам предоставлен отдых. Как-никак трое суток вы, товарищ полковник, провели не вылезая из машины, — пожимая руку Могилевского, отметил Судоплатов. — Благодарю за службу!

— Да если надо, то мы всегда…

— Рекомендую не появляться ни на работе, ни на улице до моего особого распоряжения. Все медикаменты и приспособления храните при себе дома, — командирским голосом чеканил генерал.

Так и просидел начальник лаборатории, что называется, взаперти, не высовывая носа из квартиры почти две недели. Только и мог позволить себе, что постоять у раскрытого окна, подышать свежим воздухом после дождя. Из окна была видна Москва-река, по которой весело сновали последние трамвайчики и белые пароходы. Доносилась музыка духового оркестра из парка имени Горького, расположенного на противоположном берегу.

Про себя Могилевский отмечал: игра действительно стоила свеч, если всесильные органы госбезопасности прибегли к таким строгим мерам конспирации. Кого именно тогда убрали, узнать будет, скорее всего, не так просто. Ни Судоплатов, ни другой генерал госбезопасности — Эйтингон — спустя годы не могли или не захотели называть личность ликвидированного агента. Говорили лишь, что это был какой-то солидный специалист в своей области, собиравшийся уехать в Польшу.

Как бы то ни было, но слухи об участии Могилевского в террористических акциях просочились через плотную завесу молчания их организаторов и исполнителей. А может, и сам Могилевский по пьяному делу проболтался, хвастаясь своими заслугами. Доносительство в ведомствах Берии — Абакумова не только практиковалось, но и поощрялось. Словом, разговоры о его тайных делах пошли сначала среди сотрудников спецлаборатории, потом в других отделах.