Онлайн книга «Змееед»
|
Перед началом Великой чистки в высшем руководстве НКВД был 41 комиссар Государственной безопасности. Звание Генерального комиссара ГБ равнялось званию Маршала Советского Союза. Это звание тогда носил только один человек. Он был арестован и расстрелян. Из семи комиссаров ГБ 1-го ранга были арестованы и расстреляны семеро. Из 13 комиссаров ГБ 2-го ранга — арестованы и расстреляны 11, один отравлен в кабинете нового заместителя главы НКВД, который, в свою очередь, через год был арестован и расстрелян уже во второй волне очищения. Из 20 комиссаров ГБ 3-го ранга трое покончили жизнь самоубийством. 15 арестованы и расстреляны, один бежал в Маньчжурию, где позднее был убит японцами. Из 41 комиссара Государственной безопасности, которые накануне Великой чистки руководили тайной полицией Советского Союза, 1937 и 1938 годы пережили двое. После смерти Сталина один из них был арестован и расстрелян, второй арестован, во время следствия сошел с ума и умер в психиатрической клинике тюремного типа. Пролог
— Выходит, что за всю свою жизнь ты не убил ни одного человека? — Так оно и выходит: ни одного. — Вообще ни одного? — Да все как-то не выпадало. — Никогда-никогда? Совсем парень смутился: — Никогда… — Ну, ты даешь! Тебе скоро двадцать один, а ты… — Так жизнь складывалась, что… — А ты вспомни. Может, в юности… Ну хоть одного… или, быть может, в детстве? — Не убивал. — Зачем же тебя к нам прислали? — Не знаю. Подписан приказ к вам явиться, вот и явился. Начальству виднее. — Кем же ты раньше был? — Разведчиком-наблюдателем по восьмой платформе Северного вокзала. [1] Переглянулись исполнители, присвистнули: вот это карьера! — Ты, паренек, видно, с начальством дружишь: из разведчика-наблюдателя да прямо в подручного исполнителя в Лефортове! Такого взлета до тебя никто не делал. Такой приказ мог подписать только сам Народный комиссар товарищ Ягода. — Вот он самый и подписал. — Кто же тебя по служебной лестнице с такой скоростью тянет? — Не знаю, кто тянет. Честное комсомольское, не знаю. Нет у меня блата. Безродный я. Из беспризорных. Знаете в Болшеве колонию НКВД для босяков? Имени товарища Дзержинского. Так я оттуда. Перековали, перевоспитали, — и в разведку. Два года на десятой платформе наблюдателем работал, потом повысили, на восьмую перебросили. Год я там отмотал, обещали на седьмую платформу перевести за ударный труд, а тут вдруг — бац: приказ — подручным исполнителя… — Тут что-то не так. Так не бывает. Чтобы до таких высот дойти, люди всю жизнь трубят. И очередь в нашу группу длиннее Беломорско-Балтийского канала. К нам заслуженные люди просятся — не берем… К нам исполнители из республиканских наркоматов рвутся, мастера с многолетним стажем… — А меня сразу к вам… — Да может мы тебя в свой коллектив не возьмем, неграмотного! На кой ты нам? — Так прикажете и доложить в секретариат товарища Ягоды? Приказ им лично подписан. — Приказ — дело серьезное. Да только у нас коллектив сплоченный. Не впишешься — выживем. И товарищ Ягода не поможет. Сам от нас попросишься. У нас работа серьезная. Мы последнюю точку в каждом деле ставим. Тут соображать надо. Давай-ка мы тебя на сообразительность проверим. Готов? — Готов. — Смотри, перед исполнением надо совершенно точно удостовериться, что это именно тот, кто тебе нужен. Для этого клиента к нам сюда заводят. Вот прямо в этот кабинет. Клиент не знает, что его прямо сейчас — того. Обстановочка у нас, как видишь, располагающая, даже занавесочка на окне. Я за столом сижу. Дело передо мной. Листаю странички. Мы тут вежливость блюдем. Ему сесть предлагаю. И вопросики — про имя-отчество и год рождения… А на столе у меня по правую руку — пачка «Казбека» и спички. Что бы ты по левую руку положил? В потолок парень взгляд метнул. Но на потолке ответа не оказалось. Посмотрел в окно. Но и там ничего интересного не обнаружил. Пришлось соображать самому. И он сообразил: — Кулек мятных пряников. Переглянулись исполнители. Согласились молча: верно парнишка мыслит. Глава 1
1 Меня Иолантой зовут. — А меня… — он на мгновение задумался. — А меня — Иваном Ивановичем. — Вот и познакомились, Иван Иванович. — Сколько же тебе, Иоланта, годиков? — Уже восемнадцать, — глазом не сморгнув, — привычно соврала Иоланта. — И… сколько это стоит? — Три рубля. — Сдурела? — Найдите дешевле. — Давай за два. Смерила Иоланта оценивающим прищуром глубину бездонного неба и согласилась: — Пусть будет два, только денежки вперед. Так быстро она согласилась, что он даже пожалел: можно было бы рубль предлагать, а то и полтинник. Но было уже предложено и уже принято. — Ладно. А где? — У меня место есть. — Что за место? — Через площадь привокзальную, через трамвайные линии, за угол, там, в переулке, — трактир, за трактиром — конюшня, на чердаке — сеновал. Никого там нет, на сеновале. — Хорошо. Только я заплачу, когда придем. Чтоб не удрала с денежками. — Ах, мы такие недоверчивые… Идите за мной, только по той стороне улицы. И на меня все время не смотрите. Вроде гуляете. Вроде меня не знаете и не замечаете. 2 — Итак, все с самого начала. — Товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, все было как всегда. Но на этот раз лопнуло колесо… — Надо было сменить. — Запасное оказалось с проколом. — Надо было звонить. — Звонил, никто не отвечал, снова… — Короче, на сколько вы опоздали? — На два часа девять минут. — Дальше. — Прибыл на Северный вокзал с опозданием. Обыскал все. Его не было. — В милицию обращались? — Конечно, нет. |