Онлайн книга «Дьявольский рай. Почти невинна»
|
– Двадцать пять, – мрачно сказал папаша и ушел обратно на кухню резать салат. Надо же! Ой-Ливье! Значит, хочет помириться… А вообще, двадцать пять минут опоздания… такого раньше вообще ни разу не было. Мне ж за такое должны были шею свернуть! Nach Mittag – Ты… ты… ты же целовалась с Верой?! Да? Я же видела, Ада… – Она тараторила жарко, захлебываясь словами, дергала меня за руки, шла так близко, что мы то и дело наступали друг другу на ноги. Я, охмеленная коньяком и любовью, лишь хитро улыбалась. Думаете, это было все? Рассказываю: когда мы, наконец, спустились на пляж, папаша ни с того ни с сего разрешил мне пойти аж в «Ясную Поляну», купить печенья. Тут же на горизонте возникла наша Тигровая Лилия – гибкая, как танцовщица, в цельном белом купальнике, идеально подчеркивающем фантастическую длину ее загоревших ног. Мне дали денег и отправили за печеньем. Макс поймал меня, как обычно, возле калитки пляжа «Ясная Поляна», где на последнем этаже лодочно-прокатно-оздоровительного комплекса было кафе «Дельфин». – Чего это тебя утром не было? – снимая темные очки, спросил он, привычно чмокая меня в щеку. – Ну ладно… с Днем Варенья! – и, притянув к себе, снова звонко поцеловал в щеку (где все еще хранились чувственные отпечатки моей сумасшедшей сиесты). – Спасибо. А дела у меня прекрасно. Он пристально посмотрел мне в глаза: – Ты что, пила шампанское? – Не совсем. – Не совсем шампанское? – Не совсем пила. – Ты интригуешь! А хочешь коньяк? И вообще, как там твой папа? Я позволила обнять себя за талию: – Папа тоже прекрасно. Думаю, что в ближайшие тридцать минут он обо мне не вспомнит. – Да-а-а? Значит, идем? – Куда идем? – Ко мне идем, пить коньяк! – Да ты что! С ума сошел? – А что? Вот мой дом. – Он, ослепительно улыбаясь, кивнул на одно из высоких узких окон на втором этаже. – Так там ведь тренажерный зал. – И сбоку моя скромная обитель. – Я не знаю… – И вообще, у меня там есть одна книжка, как раз то, о чем ты мне рассказывала. Русский «Art Nouveau», подарочное издание. Идем? – Ладно. Как и следовало ожидать, никакой книги у Макса не оказалось. Комната была узкой, с белыми стенами и огромным окном от пола до потолка, открытым прямо в море. У окна стояла незастланная кровать, из-под которой торчала дорожная сумка. А на стене напротив висело зеркало. И все. Он вошел следом за мной и тут же закрыл дверь на замок. – Ну, показывай свои сокровища, – красиво изогнувшись, сказала я, рассматривая себя в зеркало. М-да, есть на что клюнуть. – Сперва коньяк. Он налил мне полную рюмку. – Я никогда в жизни не пила коньяк. Он подошел совсем близко, так, что золотистые волоски на его руке с командирскими часами щекотали мое предплечье: – А с мужчинами? С мужчинами ты когда-нибудь в жизни общалась? Я, лунно улыбаясь, пристально глядя ему в глаза, сделала большой глоток, прижала к губам запястье и сказала, наконец, переведя дух: – И с женщинами тоже… – Что с женщинами? У тебя был секс с женщиной? – Да, примерно сорок пять минут назад. Он аж отшатнулся. И потом с одобрением стал говорить что-то, на его взгляд, ужасно умное, касающееся однополой любви. А я, грациозно прислонившись к оконной раме, с улыбкой зрелой феминистки смотрела ему прямо в глаза. Смешной неопытный юнец… Восемнадцать лет. И говорить нам не о чем… – Надо же, сколько всякого хорошего мимо меня проходит. Ну, и я тебя, значит, даже не увижу topless? – Это почему же? – Я легким движением расстегнула лифчик от купальника и бросила ему в лицо. Все мое тело фосфоресцировало отпечатками Вериных рук и губ. Макс совсем растерялся. А я играла. Я сама подошла к нему и, когда он потянулся, чтобы поцеловать в губы – я прытко развернулась в его руках, так, что мы теперь вдвоем смотрели на свое отражение в зеркале. – Какое у тебя совершенное тело, – говорил он, неотрывно глядя на нас и целуя меня в плечо. – Смотри, как красиво! Он провел пальцем по нежной впадинке, идущей вниз к животу, – это называется блядская полосочка. Она есть только у очень красивых и страстных женщин. Потом он резко повернул меня к себе и стал жадно, жарко целовать в губы. Это был четвертый человек в моей жизни, с которым я целовалась в губы. Альхен, с его натренированной прыткой сухостью, был лучше всех. А когда его рука, дрожа и изнемогая, добралась до внутренности нижней части моего купальника, я ловко перехватила ее и, немного отстранившись, сказала: – Дальше нельзя. У меня дела. – Как?! Вы только представьте физиономию этого обиженного пупса! – Не веришь? Вот, смотри, я тебе сейчас ниточку покажу. Его глаза заблестели еще больше и ходуном заходили ноздри. – Ну ладно. – Я надела лифчик. – Пора идти за печеньем. – Ты хоть телефончик оставь. Там, глядишь, и встретимся. Я неопределенно пожала плечами и сказала, что завтра еще увидимся, – тогда и оставлю. Когда я, крайне довольная, шла мимо тента с гепардами, неся пачку турецкого печенья, папаша все еще сидел на своем матрасе с Анной и, судя по их оживленной жестикуляции, беседа была в самом разгаре. Улыбаясь, я пошла к Вере. Она встала. Эти ее глаза… – Ну, как дела? – Я не знаю… наверное, очень хорошо, потому что ко мне все липнут. Пока я шла, народ шеи сворачивал, будто я свечусь. – А ты действительно светишься, – подал голос сидящий в позе лотоса Альхен. Она взяла меня за руки, притянула к себе (и откуда в ней, на голову ниже меня – столько силы?), обняла и жарко, долго поцеловала в губы. Мне померещился хруст шейных позвонков ошарашенной пляжной публики. А потом пришла Поленька. – Адка… ты… но я же видела… это ты специально? Вы ведь по-настоящему… что у вас там произошло? Я села на край теплого пирса, свесила ноги в кисельную, мерно колышущуюся гладь бирюзового моря. Причудливая водоросль исполняла медленный танец с большой замечтавшейся медузой. – А все произошло. – Что?! Как все? Что? То самое? Адка! – Она вся чесалась, ни одна часть ее тела не могла усидеть на месте. |