Книга Тайны архива графини А., страница 36 – Александр Арсаньев

Прочитал я это место и подумал: откуда у русской женщины такие сравнения? Но менять ничего не стал. Начитанная была барыня и увлекалась географией. Она же вам не какая-нибудь темная крестьянка. Надеюсь, вы это уже поняли.

И с сословной гордостью у нее тоже все было в порядке. Как она орловских мужиков-то? Рабы, говорит… Вот так-то.

Дочь своего времени. Со всеми, как говорится, сословными предрассудками. Впрочем, я кажется снова злоупотребляю вашим терпением…

Орловский появился поздно вечером, когда нервы мои уже были на пределе. За целый день ожидания я мысленно пережила все возможные ужасы и кошмары, и действительность, как бы чудовищна она ни оказалась, уже не могла меня застать врасплох. Но чего мне это стоило — вы можете представить.

В конце концов на меня напало какое-то отупение и, кажется, я даже задремала. Поскольку не слышала, как Орловский подъехал к Замку, и поняла, что это он лишь тогда, когда заскрипела дверь в мою темницу, и его фигура возникла в дверном проеме.

Но всю дремоту тут же как рукой сняло, и я почувствовала такой прилив сил, что, доведись мне в этот момент схватиться с Орловским врукопашную, думаю, ему бы пришлось не сладко.

Неизвестно, кто из нас выглядел растеряннее в первую минуту встречу. Хотя нет, известно. Орловский. На него невозможно было бы смотреть без смеха, сохрани я к этому времени способность воспринимать жизнь комически.

Но, как я уже сказала, мне было совсем не до смеха.

— Простите, я не совсем понимаю… — промямлил он, и эта его заминка совершила чудо. Все мое волнение неожиданно исчезло, а на его место пришла уверенность в собственных силах и благополучном исходе этой встречи.

— Вы заставляете себя ждать, князь, — сказала я ему на прекрасном французском, чтобы окончательно лишить его всяких сомнений по поводу собственного происхождения и воспитания. — И если вы думаете, что этот вонючий чулан самое подходящее место для дамы, то вы жестоко ошибаетесь.

— Простите, произошла чудовищная ошибка, — продолжил он. — Мои люди сообщили мне, что поймали в лесу какую-то девку…

— Меня мало интересует, что наплели вам ваши люди, — тщательно выговаривая каждую букву, спокойно и уверенно произнесла я, и мне самой понравилось, как высокомерно это у меня прозвучало. — Вам не кажется, что начать стоило бы с угощения?

Анюта приносила мне еду, и я не была голодна, но сообщать об этом князю не собиралась. Кроме того, я понимала, что чем неожиданнее будет мое поведение, тем сильнее будет моя позиция. И этими своими претензиями я обезоруживала своего противника.

— Разумеется, — окончательно смешался он. — Я сейчас прикажу подать…

— Вы что, принимаете гостей в этой конюшне? — уже совершенно бесцеремонно перебила я князя.

— Еще раз простите, но я действительно не понимаю… — вновь попытался оправдаться он.

— В таком случае потрудитесь показать мне дорогу в более приемлемое место.

— Прошу вас, — склонился он в поклоне, и в эту минуту напомнил мне провинциального учителя на светском балу.

Я не предполагала, что он может быть так жалок. И у меня в душе не осталось ни капли былого страха.

Если бы у меня была возможность вызвать теперь Степана, я бы, не задумываясь, в ту же минуту покинула бы Орловского, и оставила бы его в вечном недоумении по поводу собственной персоны и моего появления в его лесном царстве.

Именно так бы я и поступила, но Степан был в эту минуту далеко, и мне пришлось продолжить эту опасную игру.

Мы поднялись наверх и я должна была отметить, что заграничный архитектор был не так бездарен, как я себе представляла по рассказу Анюты. Всего Замка я не видела, и теперь уже никогда не увижу, но даже те несколько комнат и коридоров которые я успела рассмотреть, свидетельствовали о богатой фантазии и весьма недурном вкусе.

Интерьер каждой комнаты был подобран таким образом, что, не повторяя буквально ту или иную страну или эпоху, вызывал в памяти что-то наподобие эмоционального ощущения, ассоциации Древнего Египта, Рима, или Японии. Каждая деталь, картина на стене, статуэтка и даже мебель в комнатах напоминали о грешных забавах наших предков и настраивали на чувственный лад.

Это был настоящий дворец сладострастия. И единственное, в чем можно было упрекнуть его создателя, так это в том, что чувство меры изменило ему. Приправа, если ее слишком много, может испортить самое изысканное блюдо. И это его «блюдо» было испорчено совершенно безнадежно.

Орловский оставил меня на несколько минут в одной из комнат, но скоро вернулся. Насколько я поняла, он действительно отдал распоряжения по поводу ужина, поскольку через некоторое время нам принесли вино и закуски. В основном мясо и рыбу.

За это время князь немного пришел в себя и уже не выглядел растерянным, во всяком случае — внешне.

— Мне кажется, мы с вами уже встречались, — совершенно светским тоном сказал он. — Если не трудно, напомните ваше имя.

— Екатерина Алексеевна.

— А фамилия?

— Давайте пока обойдемся без фамилий, — без всякого нажима сказала я, и это прозвучало довольно естественно.

— Как скажете, — улыбнулся князь почти натурально. Только в уголках его глаз можно было заметить неприятный злобный огонек. Он явно не привык, чтобы инициатива в разговоре принадлежала другому человеку. Тем более — женщине.

— Немного вина? — предложил он.

— Если можно — капельку, — ответила я. И наша беседа в течение следующих нескольких минут была обычным обменом светскими репликами. С непременными комплиментами и обменом любезностями.

Мы выпили и закусили. И лишь тогда князь задал вопрос:

— Что же привело вас в мой дом?

Это был конкретный вопрос, требующий такого же конкретного ответа.

— Любопытство, — ответила я.

— Это неплохо, — заметил князь, словно игрок в шахматы оценивающий удачный ход противника.

С этого момента наша беседа перешла в фазу словесной дуэли. Когда-то эта форма разговора очень занимала меня, при наличии достойного собеседника-дуэлянта разговор происходит даже не на втором, а на третьем плане. Когда произносится одно, подразумевается другое, при том, что истинный смысл разговора завуалирован настолько, что временами сама перестаешь его понимать.

Орловский в этом смысле был опытным дуэлянтом. Но и я тоже не была новичком на этом поприще.

О чем же собственно мы говорили битый час? О чем угодно: о погоде, вине и картинах на стенах. Но на самом деле разговор шел лишь об одном — кто из нас будет победителем, а кто признает себя побежденным.

И честно говоря, я не одержала убедительной победы, но и не проиграла. Мы были достойными соперниками и в конце разговора между нами возникло что-то вроде уважения.