Книга Казна Наполеона, страница 26 – Александр Арсаньев

— Почему ваш друг так быстро нас оставил? Не дождался Родиона Михайловича? — удивился Демьян Ермолаевич за завтраком.

Я пожал плечами:

— Дела неотложные, видимо. Он волен передо мною и не отчитываться.

— Ну, ну, конечно, — торопливо согласился он. — А все-таки как-то странно.

— Но господин Радевич тоже ведь дома не сидит, — заметил я, уплетая за обе щеки поджаристого цыпленка.

— О! — усмехнулась Варенька. — Он у нас еще тот вояжер!

— Правда? — оживился я. — А я, признаться, и не замечал за ним ранее этой склонности.

— Странная у вас какая-то дружба получается, — Демьян Ермолаевич подозрительно покосился в мою сторону.

— Видимся редко, — ответил я. — Болезнь эпохи.

— Да, — завистливо сказала Варвара Николаевна и вздохнула. — Родион Михайлович у нас все по заграницам, да по заграницам, — добавила она. — А я всю жизнь мечтала в Лондон поехать!

Я уточнил:

— Так господин Радевич в Лондоне?

— В Лондоне, — подтвердил Демьян Ермолаевич, сверкнув глазами на Вареньку, которая тут же потупилась и покраснела, из чего я заключил, что накануне с ней уже была проведена соответствующая случаю воспитательная беседа.

После завтрака я решил осмотреть имение, воспользовавшись отсутстием его неуловимого хозяина.

День выдался восхитительный, если не считать прохладного ветерка, который дул с самого утра, поэтому я набросил сюртук, так как все еще чувствовал себя простуженным.

— Яков Андреевич! — окликнул меня на веранде Демьян Ермолаевич. — Не составить ли вам компанию?

Я едва не поперхнулся от его любезного предложения.

— Не стоит, — ответил я ему. — Такое чудесное утро располагает к идиллическим размышлениям в романтическом одиночестве.

— Как знаете, — вздохнул управляющий. На мой взгляд, он согласился слишком легко, и я боялся, как бы Демьян Ермолаевич не увязался за мною следом. Однако мне показалось, что он не сделал такой попытки, видимо, сочтя ее тщетной.

Аллея, по обеим сторонам которой высились вековые дубы и клены с резными листьями, липа и молодой кустарник, вывела меня из дома прямо к хозяйственным постройкам, где у одного из амбаров я заприметил таинственную тень, которая быстро скрылась внутри. Естественно, у меня возникло прямо-таки непреодолимое желание проследить за этим загадочным привидением.

Я шагнул в раскрытую дверь, которая манила меня, подобно пасти удава. Чувствуя себя загипнотизированным кроликом, я подчинился интсинкту и в это самое мгновение едва не вскрикнул от ужаса. Холодная влажная рука тяжелым бременем легла на мое плечо.

— Яков Андреевич! — услышал я у самого уха. Очень медленно до моего затуманенного сознания стало доходить, что управляющий так и не отказался от своей блестящей идеи сопровождать меня во время прогулки.

— Демьян Ермолаевич! — воскликнул я, просто горя немилосердным желанием придушить его собственными руками. Тень, за которой я следил, разумеется, успела развеяться, я услышал, как скрипнула дверь с другого конца, где, видимо, располагался еще один, ранее незамеченный мною выход.

Управляющий рассмеялся, его нижняя губа отвратительно подрагивала.

— Представляете, — он едва не задыхался от смеха. -Я принял вас за вора. Вот уж действительно конфуз так конфуз! — воскликнул он.

Конфуз или не конфуз, а карты он мне и в самом деле попутал, словно заправский шулер.

— А что вам понадобилось в амбаре-то? — Демьян Ермолаевич прекратил смеяться и с любопытством уставился на меня, поглаживая пальцами подбородок, обросший едва заметной седоватой щетиной. В темноте я с трудом мог различать черты его неприятного мне лица. В воздухе отдавало плесенью.

— Прохлады захотелось, — ответил я и закашлялся.

— Это с вашим то здоровьем?! — удивился он и покачал головой с укором:

— Поостеречься бы надо, Яков Андреевич. Всякое ведь случится-то может! — добавил управлящий. — А то и беды не оберешься!

Я задумался: «Неужели угрожает?» Взглянул на него, лицо непрницаемое. О чем помышляет человек, и сам нечистый не разберет. Я впервые пожалел, что не послушался своего дракона. Верно японец говорил, только вот дело, увы, не терпит отлагательств, а так бы и на сажень его от себя не отпустил.

— Пожалуй, вы и правы, — согласился я. — Мне бы под плед, да настоечки хлебнуть.

Про себя я решил, что непременно вернусь сюда ближе к ночи, не сомневаясь, что события и дальше будут развиваться все в том же направлении.

— Оно и верно, — ответил Демьян Ермолаевич, не скрывая своей откровенной радости.

Выходя из амбара, я споткнулся о лопату, механически отметив в мыслях небрежность местных нерадивых рабоников, которые повсюду инструменты разбрасывают.

Вернувшись в комнату, я вновь взялся за бумагу с чернилами и записал в дневнике свои впечатления от посещения имения господина Радевича. При этом отвел целую страницу в тетради под схематическое отображение версии, которую отрабатывал. Потом я вырвал листок и сжег его в бронзовом блюде, как будто специально предназначенном именно для подобной цели. Память у меня была отменная, но выводы свои мне хотелось некоторое время по возможности держать в тайне, сделать для недобрых глаз недоступными.

Бумага медленно потемнела, скрючилась и пеплом рассыпалась на почти зеркальной поверхности, язычки пламени запрыгали, взвились и почти мгновенно погасли, когда нечему стало догорать.

— Enfin! — прошептали мои губы. Не успел я это слово произнести, как в мою комнату постучали.

Кто бы это мог быть? Возможность встречи с незваным гостем меня не радовала.

— К вам можно, Яков Андреевич? — поинтересовался тоненький голосок.

— Конечно, Варвара Николаевна, проходите, будьте как дома, — я пригладил ладонью непослушные кудри и мельком заглянул в настенное зеркало. Узкие полоски волос на щеках придавали моему облику тот самый солидный вид, которого я так старательно добивался.

Варенька влетела, как фея, и с порога промолвила:

— Я вам яблочки принесла, — и улыбнулась своей самой очаровательной детской улыбкой. Она держала в руках корзинку, едва прикрытую кружевной салфеткой, доверху набитую золотисто-зелеными плодами с красновато-коричневыми подпалинами по бокам. Одета Варвара Николаевна была в легкое платье, кажется, из линона, в узкую бледно-голубую полоску, отделанное такой же бахромой небесного цвета. Она протянула мне яблоко и произнесла тихо-тихо, так что я едва мог расслышать:

— Я боюсь, — Варя больше не улыбалась.

— Чего вы боитесь? — встревожился я и положил яблоко на стол, рядом с бронзовым блюдом. Оно покатилось по полированной поверхности и упало на пол.