Книга Рождественский подарок, страница 42 – Александр Арсаньев

– Нет, – возразил я. – Не беглый!

– Тогда зачем же он вам? Почему вы на него охоту устроили?

– кузнец уселся на стул, перекинув одну ногу на другую.

– Так надо, – ответил я. – Я тебе хорошо заплачу!

– Да я вас и за так по месту назначения доставлю, – ухмыляясь, проговорил Кузьма, – уж больно, Грушенька говорит, хорошие вы с вашей басур… – кузнец осекся на полуслове, – индианкой, – поправился он, – люди!

Утром, сразу после завтрака, Мира и Грушенька вышли нас провожать. На улице по морозу прохаживался наш кучер Гришка, проживавший все эти дни в людской. Цуги наши стояли, как новые. Кузнец с легкостью забрался в них. В цугах его уже поджидал мой бессменный ангел-хранитель.

Я поцеловал Мире руку, которую она на несколько секунд дольше положенного этикета задержала в моих ладонях.

– Будьте осторожны, Яков Андреевич, – шепнула индианка мне на ухо.

Всем гостям мы объяснили, что отправляемся обозревать окрестности. Однако Медведев и Гродецкий проводили нас недоверчивыми взглядами.

– И что это за нужда в такое время окрестности обозревать?

– хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. – Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, – добавил он, прощаясь со мною. – Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!

– Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, – заулыбался я.

– Спасибо за трогательную заботу!

Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.

– Чего ты, глупая? – слегка отстранился он от нее. – Чего ты? Не плачь! – кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.

– Мне страшно! – всхлипнула Грушенька. – Очень страшно!

– Но ты же отважная девушка! – подбодрил я Грушеньку.

– А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. – запричитала Грушенька.

– А ты молись за нас, – посоветовал ей Кузьма.

Я должен был признать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.

Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.

Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последние дни не выезжал из Москвы.

Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.

Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.

Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.

– Чего тебе, Кузьма? – неласково осведомился он.

– Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, – Кузьма ткнул в меня пальцем.

– А с какой это стати я должен с ним разговаривать? – грубо спросил Лопухин. – Я этого господина впервые вижу!

– Да ты не серчай, Кирьян, – проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. – Я тебя отблагодарю, – пообещал я, широко улыбнувшись.

– Ну, проходи, барин, гостем будешь, – проговорил хозяин, насупившись.

Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.

– Ну и?.. – уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.

– Вы знакомы с паном Гродецким? – осведомился я.

– Впервые слышу, – искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.

– Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, – проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.

– Мало ли кто меня угощает водкой? – усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.

– Так это было-то совсем недавно, – не отступился я, – с неделю всего назад… Тебя же с ним видели!

– Кто это меня видел? – ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.

– Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! – ответил я.

– Болтают тут всякие, – пробурчал Кирьян.

– Ага, – поддакнул я, – болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливался…

– Брешут! – безапелляционно заявил крестьянин.

– Ну-ну, – проговорил я, вздыхая. – А вот эти вещи тебе не знакомы? – осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.

По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.

– Ч-что э-эт-то? – проговорил он, заикаясь.

– Улика, – коротко бросил я.

– Ничего не знаю! – завопил Кирьян и замахал руками.

Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.

– Вы убили князя! – обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.

– Да не убивал я никого! – воскликнул мужик со слезами в голосе. – Смилуйся, барин! – взмолился он и повалился на колени.

– Рассказывай все, что знаешь! – приказал я ему.

– Ну, хорошо! Хорошо! – замахал руками мужик. – Приезжал сюда один… Иваном представился! Да какой из него Иван?! – скривился он. – У него же на лбу написано, что он из энтой самой… – Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, – из немчуры!

– Ну-ну, – покачал я головою. – А дальше что было?

– Ну, выпили мы, – признался Кирьян, – закусили. Иван этот все оплатил… Щедрый мужик, в общем, попался!

– Ближе к делу! – приказал ему я.

– Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! – ответил Кирьян, поднимаясь с колен.

– Какую такую живность? – полюбопытствовал я.

– Барана соседского, да быка, – растолковал крестьянин.

– А коня? – строго осведомился я. – Коня тоже он тебе приказал зарезать?!