Онлайн книга «Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна»
|
– А я-то здесь причем? – Ответьте, пожалуйста. – Зависит от ситуации. Наверное, могу и заплакать… – Кайф! – расплылся в улыбке Вольник. – Что кайф? – искренне не поняла Марго. – Если б вы ответили: никогда в жизни, я бы вам не поверил, а так… Марго, я клянусь, что никогда не доведу вас до слез. – Полагаю, что так, с какой это стати мне из-за вас плакать? Я же ваши трубы рекламировать не буду, так какие у нас с вами могут быть дела? – Ух вы как! Ошибаетесь, уважаемая, у нас с вами еще всякие дела будут. И он так посмотрел на нее, что у нее внутри все задрожало. Но вовсе не от страха. С ума я сошла, что ли? Сейчас я этому наглецу покажу… – Юрий Валентинович, простите меня, но вы что, не работаете? Или вы в отпуске? Неужто в вашем бизнесе у генерального директора есть время средь бела дня точить лясы с незнакомой женщиной? Почему у вас мобильники не звонят? У меня вот совсем небольшой по сравнению с вами бизнес, а телефон звонит постоянно. Он смотрел на нее с каким-то дурацким выражением лица, на нем была написана смесь обожания и удивления. – Отвечаю по пунктам. Во-первых, я в отпуске, во-вторых, перед приходом к вам выключил все три мобильника, и, наконец, в-третьих, мне крайне редко удается поговорить с женщиной и умной, и красивой. Умные встречаются, еще какие, почище вашего, но они, как правило, некрасивые, а если даже и красивые, то какие-то не совсем женщины, тьфу, одним словом, я запутался, но вы же меня поняли, правда? И опять он посмотрел на нее так, что она задрожала. Черт знает что такое, да он мне совсем не нравится, что ж это за наваждение? – Кажется, поняла, – едва заметно улыбнулась она. – Маргарита Александровна, к вам Янина Марковна, – доложила секретарша. – Извините, Юрий Валентинович, я не могу не принять… Вас сейчас проводят в студию, к Юле… – Да пошла она… – И все же я не могу больше уделить вам время. По-моему, я сделала для вас все, что было в моих силах. – Лена, пусть Янина Марковна входит. В дверях показалась весьма причудливо одетая дама лет пятидесяти с выкрашенными в ярко малиновый цвет волосами. Марго поднялась ей навстречу. – Прошу, прошу, дорогая Янина Марковна, садитесь. Чай, кофе? – Марго, я позвоню, и пусть ваша девушка проводит меня в студию. – Прекрасно! Леночка, проводи Юрия Валентиновича. – До встречи, Марго! – Марго, дорогая, кто этот тип? – низким прокуренным голосом пропела Янина Марковна, хозяйка сети косметических салонов. – Да так, один заказчик. – Заказчик? Странно, он не похож на вашего заказчика… – Заказчики бывают самые разные, – вздохнула Марго. Ей, как ни странно, было жаль, что Вольник ушел. А впрочем, слава богу, зачем он ей, собственно, нужен?
– Нуца, скажи, пожалуйста, что за человек был дядя Сережа? – Почему ты спрашиваешь, детка? – Хочется понять, я же его совсем не помню. – Знаешь, говорят – о мертвых или хорошо, или ничего. Так вот, мне нечего сказать. – Нуцико нервно закурила. – То есть он был плохой человек? Нет, это не то… – поморщилась Нуцико. – Пойми, если бы люди делились просто на плохих и хороших, жить было бы проще. Ты же умная девочка, почему ты задаешь такие примитивные вопросы? Сережа был… мне кажется у него был очень тяжелых характер… Он хотел быть музыкантом, как отец, но у него не было таланта, он страдал, ненавидел отца за то, что у него не получалось… – Но ведь и у мамы, и у дяди Левы тоже с музыкой не очень… – Они совсем другие люди, детка… Сережа ведь вопреки всему закончил Гнесинку, частенько выезжая на имени отца, и все равно не получалось… У него был друг, они вместе учились в Гнесинском, кажется, его звали Вадим… Он после училища начал играть в ресторанах, Сергей же считал это ниже своего достоинства. Вадима заметили, пригласили в эстрадный коллектив, вскоре он начал писать песни, песни имели успех… Как же Сергей его возненавидел. Он ходил повсюду и рассказывал гадости о Вадиме. Твой дед был в ярости… Ну вот, не хотела говорить, а ты из меня вытянула. Все, больше ни слова о Сереже. – Нуца, он же был красивый… – Да, бесспорно, но как ни странно, в нем совсем не было обаяния. Он при всей своей красоте не нравился женщинам. Вот Лева, он же совсем некрасивый, а женщины от него мрут, как мухи. – Это, конечно, стыдно, но я совсем не знаю, чем же он занимался, если с музыкой не вышло? – Работал в журнале «Музыкальная жизнь». – Да? А что же он делал в той дыре, куда они уехали с тетей Алей? – Детка моя, я не знаю. Он ведь уехал и сгинул. Марго как-то отыскала его, вернее Алю и когда могла, посылала какие-то деньги и после смерти Сергея тоже. – Да, грустно… – Ты права, очень грустно. Сергей ведь практически угробил себя. Зависть, злоба, комплекс непризнанного гения… – Нуца, помоги мне! – Чем помочь, детка, в чем? – Понимаешь, мы с Таськой решили докопаться до семейной тайны, мы думали, есть какая-то тайна, отчего дядя Сережа порвал с семьей. А тайны-то выходит, нету. – Похоже, что так. Можно, разумеется, счесть тайной ту конкретную причину ссоры Саши с Сергеем, но… Тошка хотела уж признаться, что читает дневники деда, но вдруг испугалась… – Я обещала Таське расспросить тебя и Эличку, но что же я ей скажу? Что ее папа был злобным, завистливым и бездарным? – Боже тебя сохрани. Скажи, что ни я, ни Эличка просто ничего не знаем. – Да, наверное так лучше, – упавшим голосом проговорила Тошка. Она чувствовала себя загнанной в угол… Утром Таська прислала эсэмэску «Жутко скучаю. Узнала что-нибудь?», Тошка ответила: «Пока нет. Тоже скучаю. Жутко!» Да, одна тайна практически стерта, словно ластиком или выведена как пятно. Побрызгали пятновыводителем и нет ее, тайны… Есть только образ удивительно неприятного человека, совершенно выбивающегося из всей семьи… Вон даже мамин муж классно вписался в семью, и Таська и Аля… Говорят же, в семье не без урода, значит, Таськин отец тот самый урод? Как-то грустно это сознавать и ни в коем случае нельзя говорить об этом Таське. И нет больше тайны. Нет, тайна все же есть. Как писали в старину «Тайна госпожи Н». Правда, там Н было латинское, но это уже мелочи. Но вот поделиться этой тайной с Таськой невозможно, нельзя давать ей в руки дневники, где так много дед пишет о том, как не любит среднего сына. Деда это мучило… Таинственная Н. появлялась в дневниках нечасто, но всегда с припиской «Буря чувств», что Тошке казалось верхом безвкусицы. Неужто нельзя было о любимой женщине написать просто «Как я люблю ее», а в другой раз «Я ее ненавижу», а то «буря чувств»! Поди разберись, что там за чувства… |