Онлайн книга «Реестр убийцы»
Кей не собиралась объясняться на итальянском, хотя владеет этим языком вполне сносно. Обсуждая профессиональные вопросы, Скарпетта предпочитает английский, поскольку нюансы — дело тонкое, да и переводчик в любом случае ловит каждое слово. Языковые трудности, политическое давление, стресс и бьющее ключом, необъяснимое фиглярство капитана Помы только осложняют и без того выглядящую безнадежной ситуацию. Да, случай беспрецедентный и совершенно необычный, не укладывающийся в привычные рамки. Убийца всех поставил в тупик. Даже наука стала источником жарких споров — она как будто игнорирует их, лжет, вынуждая Скарпетту напоминать себе и остальным, что наука никогда не говорит неправды. Не совершает ошибок. Не заводит умышленно в тупик и не водит за нос. Капитану Поме до всего этого нет дела. Или, может быть, он только притворяется. Может быть, он шутит, когда отзывается о теле Дрю как «отказывающемся от сотрудничества» и «своевольном», словно у него с ним некие отношения. Скандальные отношения. Пома утверждает, что посмертные изменения могут указывать на одно, а алкоголь в крови и содержимое желудка на другое, но вопреки тому, что полагает Скарпетта, съеденному и выпитому следует доверять всегда. Капитан серьезен, по крайней мере в этом. — Съеденное и выпитое Дрю, оно являет правду. — Он снова повторяет уже сделанное ранее заявление. — Являет правду — да. Но не вашу правду, — отвечает Скарпетта, сглаживая остроту сказанного более вежливым тоном. — Ваша правда — ошибочная интерпретация. — Думаю, мы с этим закончили, — подает голос Бентон, скрывающийся в тени переднего ряда. — Полагаю, доктор Скарпетта выразилась достаточно ясно. Взгляд капитана Помы по-прежнему прикован к ней. — Сожалею, если утомляю вас изложением результатов повторной экспертизы, доктор Уэсли, но нам необходимо найти во всем этом смысл. Так что будьте любезны, сделайте одолжение. Семнадцатого апреля Дрю съела очень плохую лазанью и выпила четыре бокала очень плохого кьянти. Произошло это в промежутке от половины двенадцатого до половины первого в траттории возле Испанской лестницы. Она заплатила по счету и ушла, потом на площади Испании рассталась с двумя своими друзьями, пообещав встретиться с ними через час на пьяцца Навона. Там она не появилась. Все это, как мы полагаем, соответствует действительности. Прочее остается загадкой. — Очки в толстой оправе неотрывно смотрят на Скарпетту. Потом капитан поворачивается и обращается к сидящим у него за спиной: — В частности, потому, что наша многоуважаемая коллега из Соединенных Штатов утверждает теперь, будто Дрю не умерла вскоре после ленча, а возможно, и вообще в тот день. — Я говорила это и раньше. И объясню почему. Поскольку вы, как мне кажется, не все понимаете, — отвечает Скарпетта. — Нам нужно двигаться дальше, — предлагает Бентон. Двигаться дальше не получается. Капитан Пома пользуется у итальянцев таким уважением, он такая знаменитость, что может делать все, что ему только заблагорассудится. В прессе его называют римским Шерлоком Холмсом, хотя он и не детектив, а врач. Об этом, похоже, забыли все, включая начальника службы карабинеров, который сидит в дальнем углу и больше слушает, чем говорит. — В обычных обстоятельствах, — объясняет Скарпетта, — пища полностью переварилась бы в течение нескольких часов после ленча, а уровень алкоголя в крови не был бы таким высоким, как показал токсикологический тест. Так что да, капитан Пома, содержимое желудка и токсикология дают основание полагать, что она умерла вскоре после ленча. Но ее ливор мортис и ригор мортис указывают — весьма уверенно, позволю себе добавить, — что смерть наступила, возможно, через двенадцать — пятнадцать часов после ленча в траттории. На мой взгляд, именно на посмертные артефакты следует обратить первостепенное внимание. — Ну вот, приехали. Снова эта синюшность. — Капитан вздыхает. — Понятие, с которым я никак не разберусь. Пожалуйста, объясните еще раз, что вы называете посмертными артефактами. Как будто мы археологи, копающиеся в каких-то руинах! Капитан Пома снова принимает позу внимательного слушателя. — Синюшность, ливор мортис, посмертный гипостаз — это все одно и то же. Когда человек умирает, циркуляция прекращается и кровь под действием гравитации начинает аккумулироваться в маленьких сосудах, примерно так же, как отложения в затонувшем корабле. Кей чувствует на себе взгляд Бентона, но посмотреть в его сторону не решается. Он вне себя. — Продолжайте, пожалуйста. Капитан Пома подчеркивает что-то в своем рабочем блокноте. — Если после смерти тело остается в определенном положении достаточно долго, кровь также собирается в определенных местах соответственно этому положению. В данном случае посмертным артефактом я называю ливор мортис. В конце концов ливор мортис фиксируется, придавая области отложения багрянисто-красный оттенок. Присутствие в таких местах бледных узоров является результатом поверхностного давления или сжатия, например, от тесной одежды. Покажите, пожалуйста, фотографию… — Скарпетта бросает взгляд на список, — номер двадцать один. Экран заполняет тело Дрю, лежащее на стальном столе в морге университета Тор-Вергата. Лежит оно лицом вниз. Красная точка лазерной указки ползет по спине, по темным, багрово-красным местам с бледными полосками. Жуткие, шокирующие раны, напоминающие темно-красные кратеры, она оставляет на потом. — А теперь, пожалуйста, снимок с места преступления. Тот, где показано, как ее кладут в мешок. И снова стереофотография со стройплощадки. Теперь на ней следователи в белых балахонах «тайвек», перчатках и бахилах поднимают с земли обмякшее обнаженное тело Дрю и укладывают в черный пластиковый мешок на носилках. Несколько человек из следственной бригады стоят с развернутыми пластиковыми простынями, закрывая происходящее от собравшихся по периметру зевак и папарацци. — Сравните этот снимок с тем, что вы только что видели. Ко времени вскрытия, производившегося примерно через восемь часов после обнаружения тела, процесс цианоза почти завершился. Судя же по данной фотографии, он только начался. — Красная точка пробегает по красноватым участкам на спине Дрю. — Трупное окоченение тоже на начальной стадии. — Вы не допускаете возможность раннего наступления ригор мортис вследствие кадервического спазма? Например, если она сильно напряглась перед самой смертью? Может быть, боролась с ним? Вы ведь не упомянули об этом феномене? — Капитан Пома снова подчеркивает что-то в блокноте. — У нас нет оснований говорить о кадервическом спазме, — отвечает Скарпетта. И как тебя только от самого себя не тошнит? — Напряглась она перед смертью или нет, полного окоченения в момент обнаружения тела не наблюдалось, так что и кадервического спазма не было… — Окоченение могло наступить, а потом пройти. — Невозможно, поскольку оно полностью зафиксировалось только в морге. Трупное окоченение не может наступать, проходить и возвращаться. |