Книга Не в силах забыть, страница 30 – Шерри Томас

— Я слышала, у вас есть дом в Кембридже?

— Крестный подарил мне его давным-давно, еще до нашей свадьбы. Но я никогда там не жил. Им пользовались Уилл с Лиззи, пока та училась в Гертоне [12] . Теперь, когда они переехали в Лондон, дом снова пустует.

— Как он выглядит?

— Он меньше, чем наш лондонский дом, но уютнее. Лужайка позади него спускается к берегу реки Кем. Его окружают вишневые деревья. Сад особенно красив весной, в пору цветения.

— Вы говорите о нем с любовью.

— Было бы славно вернуться в Кембридж. Я слишком долго пробыл вдали от него. Но мне не слишком хочется заново обставлять еще один дом.

Вот и еще одно напоминание о том, чего Брайони не ценила: Лео полностью обустроил их дом в Белгрейвии, взяв на себя все хлопоты.

— Вам больше не придется колесить по всему миру?

— Метания юности должны когда-то закончиться. — Лео коснулся слона кончиком пальца, однако, немного подумав, сделал ход ферзевым конем. — Когда я стану старым, убеленным сединами профессором Кембриджа и не смогу больше взбираться на кафедру, чтобы прочесть лекцию, я буду вспоминать пограничную провинцию Индии и странные пути, которые привели меня сюда, ведь именно здесь подошли к концу мои странствия.

Лео не отрывал взгляда от доски. В дрожащем свете лампы Брайони украдкой разглядывала его лицо, густые волосы цвета кофе, почти всегда казавшиеся черными и лишь при ярком солнечном свете отливавшие каштановым, его прямой нос и изящно очерченный рот.

— Вы всегда хотели стать профессором Кембриджа? — Брайони выдвинула вперед пешку. «Как много вопросов», — подумалось ей. Слишком многого она не знала о Лео.

— Не просто профессором, а лукасианским профессором математики. — Лео подпер ладонью подбородок. — Я думал произвести на вас впечатление.

Сердце Брайони сделало резкий скачок.

— Значит, вы задумали это не так давно?

— Нет, я мечтал об этом всю жизнь.

Брайони растерянно моргнула:

— Но мне показалось, вы сказали…

Пламя лампы дрогнуло. Но точеным скулам Лео пробежали тени. Застывшее, неподвижное лицо его казалось отрешенным. Сердце Брайони сжалось. На губах-Лео мелькнула улыбка:

— Я хотел стать лукасианским профессором математики с одиннадцати лет. Тогда я думал, что вас это поразит.

Брайони смущенно рассмеялась:

— Разве в одиннадцать лет вас заботило, что я подумаю или кем вы станете, когда вырастете?

— Еще как заботило. И в двенадцать, и в тринадцать, и в четырнадцать, и в пятнадцать, и в шестнадцать, и, возможно, даже в семнадцать. — Лео переставил королевскую пешку на одну клетку вперед.

— Что вы этим хотите сказать?

— Ничего, — пожал он плечами. — Просто я любил вас, даже когда ничего для вас не значил, когда вы не знали моего имени и едва ли вообще меня замечали.

Брайони непонимающе уставилась на него. Сама мысль о том, что когда-то этот человек ничего для нее не значил, показалась ей нелепостью, так давно поселилось в ее сердце чувство к нему.

Долговязый мальчишка присел рядом с ней на каменный мостик. Достав завязанный узелком носовой платок, он высыпал на ладонь горсть ярко-красных вишен, кисло-сладких, прохладных, как утренний ветерок.

— Рыба клюет?

— Нет.

— Вы уже думали, что станете делать, если отец не позволит вам изучать медицину?

— Позволит, или пусть отправляется к дьяволу.

— Вы странная девочка. Хотите еще вишен?

— Да, спасибо.

Брайони тряхнула головой.

Откуда эти воспоминания? Она почти не помнила себя в юности. Длинные унылые годы, похожие один на другой, прошли в нетерпеливом ожидании того дня, когда она сможет наконец покинуть Торнвуд и оставить семью.

В долгожданный день отъезда в медицинскую школу карета Брайони остановилась на полпути к вокзалу.

Высокий мальчик, подойдя к окну, протянул ей охапку полевых цветов.

— Удачи вам в Цюрихе.

— Спасибо, сэр, — озадаченно отозвалась Брайони, пытаясь припомнить, кто это.

Когда экипаж снова тронулся, она повернулась к Каллисте:

— Это был малыш Марзден? Какой странный ребенок.

Что же она сделала с теми цветами? Брайони так и не вспомнила.

Музыка, яркие огни. Леди Уайден устраивает загородный святочный бал. Брайони неохотно вернулась домой из медицинской школы в Цюрихе и скрепя сердце отправилась в гости к соседям. Лео был ее кавалером в кадрили, открывавшей бал. Пятнадцатилетний, он не уступал ей в росте.

— Октавий, верно?

— Нет, Квентин.

— Извините.

— Не важно. Кстати, вы чудесно выглядите. По-моему, вы самая прелестная дама на сегодняшнем балу.

Лео любил ее в те годы, когда она считала его едва ли не эмбрионом.

— Но вы были ребенком, — медленно произнесла Брайони, не в силах оправиться от потрясения. — Маленьким мальчиком.

— Достаточно взрослым, чтобы впасть в отчаяние оттого, что навсегда останусь для вас слишком юным.

— Это не извиняет вашей измены с миссис Хедли.

— Нет, — тихо согласился Лео. — Это делает все еще ужаснее.

В наступившем молчании Брайони с горечью задумалась о том, как многого лишилась.

— Если бы вы только сказали мне… — прошептала она.

О, она не стала бы так поспешно разрывать брачный союз, словно желая сбежать с горящего корабля.

— Я мог бы повторить вам те же слова. Если бы вы тоже только сказали мне.

Брайони вдруг представила себе морщинистую старуху, которой она когда-нибудь станет. Скрюченные артритом руки уже не смогут держать скальпель, а слезящиеся глаза способны будут различить разве что сыпь от кори или ветрянки. Эта дряхлая докторша с удовольствием пила бы чай в компании старого, убеленного сединами профессора. Вместе они тихонько посмеивались бы над безрассудствами своей далекой юности, а затем прогуливались бы рука об руку вдоль берега реки Кем, высохшие, с тонкой как бумага кожей, усыпанной старческой гречкой.

Жаль, что, будучи замужем за Лео, Брайони никогда не задумывалась о том, как они будут вместе стариться. Лишь теперь, спустя годы после расторжения брака, ее вдруг охватила тоска по несбывшемуся и печаль по родине, отвергшей ее давным-давно.

Брайони ожидала увидеть широкую, густонаселенную равнину, похожую на долину Читрал, но долина Панджкора оказалась всего лишь узким ущельем, почти тесниной. Скудные поселения ютились в боковых низинах, на клочках земли, питаемой небольшими речушками и ручьями, притоками Панджкоры.