Книга Ночь для двоих, страница 53 – Шерри Томас

— Но? — подсказала она, не дождавшись продолжения.

Фредди растерянно улыбнулся. Эта женщина знает его даже слишком хорошо.

— Знаешь, я привык к мысли, что, если останусь старым холостяком, Пенни составит мне компанию.

— Я составлю тебе компанию, — сказала она. — Все будет совсем как в детстве, только зубов поменьше.

Неожиданно Фредди вспомнил другой случай с зубами.

— Помнишь, когда я случайно разбил любимые очки отца?

— Это когда я украла очки мамы, которые мы подложили ему, надеясь, что он не заметит разницы?

— Ну да. Мамы и Пенни не было дома, а я был ужасно перепуган, и ты предложила мне вырвать твои расшатавшиеся зубы, чтобы отвлечься от мыслей об очках.

— Да? — фыркнула Анжелика. — Этой части истории я не помню.

— У тебя уже выросли постоянные зубы, а молочные совершенно расшатались, но сами выпадать не желали и болтались, как сохнущее белье на веревке. Тебе все говорили, что нужно избавиться от старых зубов, но ты ничего не желала слушать.

— Точно! Вспомнила! Я на ночь заматывала рот шарфом, чтобы гувернантка не добралась до моих зубов, пока я сплю.

— Я был так удивлен, что ты позволила мне заняться зубами. Тем вечером мы выдернули четыре зуба. И я забыл о своих страхах по поводу очков.

Анжелика громко расхохоталась.

— Послушай, — продолжил Фредди, — дальше еще интереснее. Отец уронил очки твоей мамы и наступил на них раньше, чем заметил подмену. Это был один из немногих случаев, когда из-за моей неловкости ни у кого не было неприятностей.

— Что ж, одно я могу сказать тебе точно. Я не позволю тебе вырывать мои зубы, когда стану древней старухой.

Фредди поднял чашку с кофе в шутливом салюте.

— Понял. Принимается. И все равно я не откажусь от твоей компании, когда стану дряхлым стариком.

Анжелика подняла чашку в ответном приветствии. Она была воистину прелестна: ее глаза сверкали, губы изгибались в улыбке. И внезапно Фредди понял, что ему здорово повезло. Немногие счастливчики могут похвастать тем, что знают ее всю жизнь. Многие принимают то лучшее, что есть у них в жизни, как нечто само собой разумеющееся. Он никогда не осознавал, насколько зависит от Пенни, до тех пор, пока все не изменил несчастный случай. И он никогда не считал центральной роль, которую играла в его жизни дружба Анжелики, особенно в тяжелые годы, прошедшие под гнетом отца, до этого момента, когда он был переполнен чувствами, угрожавшими погубить эту дружбу.

— Итак, на чем мы остановились? — Анжелика поставила чашку и нашла соответствующее место в дневнике. — Вот. «Старик, очарованный умом Пенни, пригласил нас всех в дом священника на чай».

— Мы были в Линдхерст-Холл, если я не ошибаюсь, — сказал Фредди, — Нас всех пригласили на празднование Пасхи в дом герцогини.

— Точно. Но слушай дальше: «Чай был хорош, жена викария — приветлива. Мое внимание привлекла картина на стене в гостиной: в центре композиции был изображен очень красивый ангел. Он, точнее, она парила над человеком, взирающим на нее с земли в благоговейном экстазе. Картина называлась «Поклонение ангелу». Я спросила у жены викария фамилию художника, поскольку на картине были только инициалы — Дж. К. Она не знала этого, но сообщила, что они приобрели картину у лондонского торговца по фамилии Киприани».

— Киприани? Тот, кто никогда не забывает ни одного полотна, прошедшего через его руки?

— Совершенно верно, — удовлетворенно заметила Анжелика и захлопнула дневник. — Сейчас он удалился от дел. Но я утром написала ему письмо. Кто знает, возможно, он пригласит нас к себе.

— Ты — чудо, — не кривя душой, восхитился Фредди.

— Кто бы сомневался, — усмехнулась Анжелика и, громко зашуршав юбками, встала. — Так что, как видишь, я выполнила свою часть сделки. Теперь дело за тобой.

У Фредди вспотели ладони. Он откровенно боялся увидеть ее обнаженной и вместе с тем жаждал войти в студию, где прелестное женское тело будет выставлено на его обозрение. Это будет как пир души... пир для души, вынужденной поститься.

Он работал над картиной, гоня от себя похотливые мысли и старательно анализируя цвет, текстуру и композицию. Его мечты, полные эротических сцен с тех самых пор, как Анжелика впервые заговорила о портрете, обрели совершенно не нужную ему четкость и яркость.

Фредди откашлялся, понял, что голос его все равно будет хриплым, и откашлялся снова.

— Думаю, теперь ты захочешь подняться в студию?

* * *

Студия Фредди была залита светом. По мнению Анжелики, которое она, впрочем, не стала озвучивать, света была слишком много. Под ним ее кожа будет ярко блестеть, а она всегда предпочитала приглушенные тона, выглядевшие естественнее.

Здесь была камера — не тот «Кодак» Фредди, который она уже видела, а усовершенствованная студийная камера на деревянной треноге с «гармошкой» для фокусировки и свисающей позади черной тканью. Еще там была вспышка, экран из марли и несколько белых экранов, установленных под разными углами.

— Зачем тебе камера? — спросила Анжелика Фредди, когда он вошел в студию после того, как она разделась и легла.

— Тебе, наверное, тяжело позировать долго. Я не профессиональный художник и рисую медленно. Но, имея фотографии, я могу работать с них, а тебе не придется дрожать на холоде.

— Здесь не холодно. — В камине ярко пылал огонь, и Фредди принес несколько жаровен.

— И все же.

— Но фотографии не передают цвет.

— Возможно, и нет, зато они передают тени и контраст, а цвет твоей кожи мне и так известен, — объяснил Фредди, накрываясь черным полотном.

Анжелике с трудом удалось скрыть разочарование. Картина была предлогом, придуманным, чтобы он увидел в ней женщину, а не просто друга. И до сей поры все шло хорошо. Она уже не раз ловила его странные взгляды и чувствовала, что он вот-вот ее поцелует. Но если у него будут фотографии, обнаженная натура больше не потребуется. Хуже того, она и сама не будет ему нужна в студии.

— А что, если фотографии недодержаны или передержаны?

— Что ты сказала? — Ткань приглушала голос и, очевидно, затрудняла слышимость.

— Я говорю: что, если фотографии будут неудачными?

Фредди снопа появился из-под ткани за камерой.

— У меня дюжина пластинок. Хоть одна фотография, но будет удачной.

Он привел в действие вспышку. Потребовалась секунда, чтобы магниевый порошок воспламенился, и последовала ослепительно белая вспышка. Фотограф снова нырнул под покрывало.

Снова появившись из-под него, он изменил высоту вспышки, подвинул вперед марлевый экран и поправил угол белого шелкового экрана на другой стороне кровати.

Экран находился в двух футах от края кровати. Повернув голову, Фредди взглянул прямо в глаза Анжелики. Она нервно облизнула губы. Руки Фредди на мгновение сжали край экрана. А потом он вернулся обратно к камере.