Книга Сладкое поражение, страница 30 – Майя Родейл

— Потому что ты его совсем не знаешь.

— Знаю, гораздо лучше, чем ты.

— Это уж точно. Твое счастье, что я не рассказала настоятельнице о том, что видела.

— Почему же ты этого не сделала?

— А какой в этом толк? Она не может заставить его жениться на тебе. Никто не может заставить его жениться. И почему он должен жениться именно на тебе? Не он тебя погубил. Этому франту безразлично: он получает удовольствие с девчонкой, запертой в монастыре. У него нет перед тобой никаких обязательств. У него нет чести, иначе бы он женился много лет назад. Так с какой стати ему делать это теперь?

— Ну, хватит! — воскликнула Пенелопа.

— Да я и так сказала достаточно. Теперь, когда он уедет, ты не сможешь сказать, что я тебя не предупреждала, — выпалила Хелена.

Буря стихла.

— Что с ней такое? — сердито спросила Анджела.

— Она просто беспокоится о тебе, — утешающим тоном произнесла Пенелопа.

— Я ценю ее заботу, но почему надо быть такой жестокой?

— Она просто устала. И потом, ты ведь помнишь, какой сегодня день?

— Четверг.

— Сегодня годовщина смерти ее мужа. — Я просто не подумала об этом.

— Она хочет тебе добра, но сегодня очень тяжелый для нее день.

— А ты что об этом думаешь, Пенелопа?

— Мне ужасна мысль о том, что ты можешь пострадать. Но если Филипп помогает тебе найти успокоение, то в этом нет ничего плохого, ведь так?

— Не знаю. Я теперь уже ничего не знаю. Прошлой ночью благодаря Филиппу…

— Да?

— Я поняла, что не могу принять постриг.

— И что же ты теперь будешь делать?

— А вот этого, моя дорогая, я и не знаю.

Пенелопа задала, конечно, правильный вопрос. Анджела могла бы оставаться в монастыре, не принимая пострига, но какой в этом смысл? Что она будет делать, если Филипп не предложит ей выйти за него замуж? Последует за ним и станет его любовницей? Наверное, нет. Если уж не принимать постриг, то ради чего-то другого, а не для того, чтобы стать чьей-то любовницей. А как она может жить одна, если у нее нет средств и некуда идти?

Филипп все еще был в постели, и Анджела не могла его в этом винить. Он так мужественно сражался с пожаром, что вполне заслужил отдых. К тому же она настолько устала, что у нее даже не было сил ворчать.

Ее очень огорчила Хелена.

Анджела подумала, что если бы она увидела Филиппа сейчас — таким беззащитным и таким красивым во сне, то наверняка смогла бы ее понять. Филипп лежал на спине, раскинувшись, насколько это было возможно на узкой кровати. Простыня и одеяло завернулись вокруг тела. Одна рука лежала на груди, вторая была под головой. Стараясь не шуметь, она поставила поднос с завтраком на тумбочку. Филипп застонал и открыл глаза.

— Привет.

— Привет, — ответила она.

Минуту он лежал и молча смотрел на нее, и ей ничего не оставалось делать, кроме как улыбнуться в ответ и сделать вид, что все хорошо.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Бывало и лучше, но думаю, что грех жаловаться.

— Чтобы ты и не пожаловался? — шутливым тоном спросила Анджела.

— Вообще-то я мог бы найти повод для жалоб, если бы это помогло сделать тебя счастливой.

Эти слова заставили ее улыбнуться. Он заботился, пусть самым малым образом, о ее счастье. Неплохо для начала. Или для продолжения…

— Возможно, как-нибудь в другой раз.

— А как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Он уселся в кровати и взял в руки чашку с чаем, которую она ему протянула.

— Прекрасно, — ответила она со вздохом.

Филипп был очень мил, и Анджеле захотелось, чтобы Хелена увидела его таким и поняла, что он исправляется.

— Голос у тебя не слишком веселый.

— Просто у меня много забот, вот и все. — Анджела подала ему завтрак.

— Расскажи мне что-нибудь, пока я завтракаю.

— Ну, лорд Радерфорд предложил средства на ремонт крыши. Это для всех большое облегчение.

— И это тебя беспокоит?

— На самом деле нет. Сегодня утром я слегка поссорилась с Хеленой.

— Кто такая Хелена?

— Монахиня, моя подруга. Та самая, которая сообщила нам о пожаре.

Анджела не смогла произнести: «Та самая, что застала нас в объятиях друг друга».

— Верно. Я и забыл об этом.

— И забыл о том, что произошло между нами прошлой ночью?

— Конечно же, нет. Это я помню очень живо и в мельчайших подробностях. Только момент, когда нас прервали, мне совсем не хочется вспоминать.

— Ну, так вот. Она считает, что я совершаю ошибку с тобой.

— Я прекрасно понимаю, почему она так думает. Я не стал бы ставить на себя, это очень рискованно. Я не тот, на кого стоит делать ставку, Анджела.

— В таком случае, полагаю, глупо было с моей стороны заступаться за тебя. И я зря поссорилась со своей подругой, — резко сказала она, чувствуя себя круглой дурой.

— Ты меня защищала? — Он посмотрел на нее, явно удивленный. Этого просто не может быть!

«Господи, неужели никто и никогда не вставал на его защиту?»

— Это так. Ты же меняешься.

— Очевидно, это прошло мимо меня.

— Ну что ж, хоть один из нас обратил на это внимание, — парировала она.

— А твоя подруга рассказала настоятельнице о том, что они видели прошлой ночью?

— Нет, — ответила Анджела, пристально наблюдая за его реакцией.

Он вздохнул. Хотелось бы, чтобы это был не вздох облегчения. Но, как заметила Хелена, это ничего не меняло — никто не способен затащить этого мужчину к алтарю. Анджела решила осторожно прощупать почву.

— Хелена сказала, что не будет рассказывать, потому что не видит в этом смысла, — выпалила Анджела на одном дыхании.

— Понятно, — сказал он и замолчал.

Анджела мысленно досчитала до тридцати, ожидая продолжения.

— И это все, что ты можешь сказать? — спросила она.

— В общем, да. Правда, я считаю, что это ее не касается. Надеюсь, ты ей сказала об этом.

— Нет, не сказала.

— Кстати, я в любом случае собирался поговорить с аббатисой сегодня, — к удивлению Анджелы, произнес Филипп.

— Ты собираешься рассказать ей о нас?

— Нет, об этом я не собирался с ней говорить.

— Это из-за того… — начала Анджела и осеклась, «Из-за того, что он не хочет, чтобы его вынуждали жениться».