Книга Сладкое поражение, страница 59 – Майя Родейл

— Леди Бекингем, — нараспев произнес дворецкий. При виде Филиппа его вечно невозмутимая физиономия слегка дрогнула, и на мгновение на ней проступило удивление.

— Здравствуй, Эмилия, — сказала леди Палмерстон, когда они вошли в гостиную. Она занимала свое привычное место в кресле перед камином. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, но почему вы спрашиваете? — Эмилия уселась на кушетку напротив Анджелы, и Филипп сел рядом. Оказаться совсем рядом с Анджелой, коснуться ее, пусть даже слегка, — это было слишком, он мог потерять остатки самообладания. Такое не должно произойти в гостиной леди Палмерстон.

— Я только хотела предупредить тебя, если ты вдруг перепутала: рядом с тобой не твой муж, — сказала леди Палмерстон, строго взглянув на Филиппа.

— Я ничего не перепутала. Полагаю, в представлении никто, не нуждается? — с невинным видом спросила Эмилия.

Филипп наконец-то позволил себе посмотреть на Анджелу. Она тоже взглянула на него. Даже с таким обвиняющим и вопрошающим выражением лица она никогда не казалась такой… хорошенькой. Ее длинные вьющиеся волосы, сзади собранные лентой, падали ей на спину. Его пальцы дернулись от непроизвольного желания нырнуть в эти волосы, которые, как он хорошо знал, были мягкими и шелковистыми.

На ней было простое утреннее платье голубого цвета, в тон ее глазам. Оно шло ей несравнимо больше, чем грубые серые одеяния, которые она носила в аббатстве. Сейчас Филипп легко мог представить ее в гостиной Астон-Хауса. Там они будут вдвоем.

Его взгляд самопроизвольно остановился на декольте. Оно не было слишком большим, но не скрывало соблазнительную ложбинку и выпуклости ее груди. Он с трудом оторвался и вновь взглянул ей в глаза. Даже он понимал, что сейчас нельзя смущать ее и пожирать влюбленным взглядом ее фигуру.

— В представлении действительно нет нужды, — сказала леди Палмерстон. — Филипп, если не секрет, кому вы несли эти цветы?

Только сейчас он вспомнил о букетах.

— Цветы. Это вам, леди Палмерстон, — сказал он, протягивая ей букет фиолетовых гиацинтов.

— Вы явно изменились, — произнесла она, принимая цветы и одобрительно кивая.

— Безусловно, — одновременно произнесли Филипп и Анджела. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Гм… — пробормотала леди Палмерстон в ответ. — Спасибо, Хантли. Вам удалось меня удивить.

— А это вам, — сказал Филипп, протягивая второй букет Анджеле.

Это были розы самых разных оттенков. Флорист пытался объяснить Филиппу значение каждого цвета, но он был слишком нетерпелив и взял по нескольку роз каждого цвета: розовые, белые, желтые, красные. После секундной заминки Анджела приняла цветы.

— Как вы поживаете, Анджела? — спросил Филипп, как только дворецкий вышел, чтобы поставить цветы в вазы, и стало ясно, что никто из женщин не собирается начать разговор. Впрочем, начни сейчас леди Палмерстон традиционный разговор о погоде, Филипп бы этого не вынес.

— Спасибо. У меня все хорошо. А как вы поживаете?

— Неплохо.

Горничная принесла свежий чай и вазы с цветами, которые поставила на маленькие столики по обеим сторонам двери гостиной. Некоторое время они молча пили чай, потом Филипп поинтересовался, получала ли Анджела какие-либо известия из аббатства.

— Вообще-то да, — ответила Анджела, и ее глаза слегка загорелись. Он задал правильный вопрос! Он понял, что он единственный человек в Лондоне, который знает ее старых друзей — тех, о ком она, вероятно, скучает. — Там все в порядке. Уильяма призвали на военную службу. Он сказал, что этот вариант его привлекает больше, чем духовный сан.

— Я в этом не сомневался! — согласился Филипп.

— Конечно. Да, ремонт часовни уже закончен.

— Слава Богу, что им удалось обойтись без моей помощи. Это меня очень беспокоило, — невозмутимо произнес он. Ему хотелось пошутить, чтобы хоть на несколько минут вернуться в прежние времена.

— Конечно, если учесть, что вы только и делали, что, сняв рубашку, стояли поблизости, — парировала Анджела.

— Так было легче таскать доски. Между прочим, я не слышал никаких нареканий по поводу моей работы.

— Если бы вы оставались в монастыре чуть дольше, вы бы их услышали, — не преминула съязвить Анджела.

— Это справедливо. А если учесть, кто именно набился ко мне в сопровождающие, я бы с радостью остался и выслушал бы все, что мне суждено было услышать — упреки, нарекания, а может быть, и комплименты.

— И кто же сопровождал вас? — спросила Анджела, с некоторым раздражением ставя чашку на столик.

— Некто Пьер и Франсуа — самые отъявленные мерзавцы, которых когда-либо производил на свет род человеческий.

— И ради них вы покинули меня?

— Они преследовали меня по указанию некоего грязного ростовщика, которому я по неведению задолжал довольно крупную сумму.

— Но ведь у вас не было денег, или вы солгали?

— Я не лгал. У меня действительно не было денег, о чем я и сообщил бандитам, но в их заплывших жиром мозгах родилась чудовищная идея — взамен моего долга, тысячи фунтов, они собирались похитить вас.

— Меня? Какая им могла быть от меня выгода?

— Вам не обязательно знать о подобных вещах.

По лицу Анджелы, быстро сменяя друг друга, пробежали гримаски стыда, понимания, ужаса и, наконец, радостного облегчения. Единственное, чего не заметил Филипп в этой пляске чувств, — прощения.

— Не стоит благодарить меня, я понимаю, что ваши чувства сложно передать словами, — нарочито небрежно заметил Филипп. — К счастью для нас обоих, у меня есть богатый брат, которому доставляет огромное удовольствие одолжить мне некоторые средства исключительно для того, чтобы иметь возможность бесконечно поддразнивать меня.

— Это правда, Эмилия? — спросила Анджела.

— Правда, — ответила Эмилия. — И Филипп безропотно сносит все насмешки. Даже мне несколько раз хотелось одернуть Девона.

— Мне тоже, но по условиям нашего соглашения я обязан сдерживать эмоции, — усмехнувшись, добавил Филипп.

— Гм… — пробормотала леди Палмерстон, чтобы заполнить паузу, а Анджела задумчиво сдвинула брови.

У Филиппа чуть сильнее забилось сердце. Что она скажет теперь, когда знает правду? Ее губы раскрылись, Филипп задержал дыхание. Анджела сделала глубокий вдох, ее щеки порозовели, и Филипп приготовился к вспышке.

— Ты мог бы сказать мне! По крайней мере, мог хотя бы попрощаться! Так ведь нет! Ты делаешь мне предложение и исчезаешь, как ни в чем не бывало!

— У меня не было возможности попрощаться, но я пытался. А вот теперь я вернулся, и ты меня не ждешь.

— А я должна была ждать тебя? В самом деле? И это после того, как ты, оставивший немало других женщин, бросил меня? Неужели ты считаешь, что я могла подумать что-либо, кроме самого плохого? В самом деле, Филипп?