Книга Скандальные признания, страница 38 – Маргерит Кэй

— И часто вы развязывали дамские ленты? — Дебора схватила его за руку, совершенно испортив его поклон.

— Джентльмены такие вещи не обсуждают.

— Вы шпион и взломщик, а это должно исключать вас из джентльменов. — Она наморщила лоб. — Но вы тем не менее джентльмен. Как странно. Значит, вы знали много красивых женщин?

— Много.

— И пили с ними посреди дня шампанское?

У Эллиота перед глазами тут же возникла сцена: он, голый, растянулся на атласных розовых простынях. Он их ненавидел. Хотя и под угрозой смерти не смог бы вспомнить, чьи они.

— Вы этим занимались! — с негодованием воскликнула Дебора.

Несмотря на выпитое шампанское, ее взгляд оставался очень даже трезвым. Она поймет, если он скажет неправду.

— Верно, — с озорной улыбкой признал Эллиот, — но никогда не был при этом настолько одет. — Он поправил Деборе шляпку. — Вы, мадам, удостоились этой чести первой, — сказал он, целуя ее в кончик носа. — Хотя, если пожелаете, я буду счастлив разоблачить нас обоих и приказать принести еще бутылку.

— О боже! Ваши слова так…

— Возмутительны? Шокирующи? Скандальны?

— Я хотела сказать «восхитительны», — вывернулась Дебора, — но поскольку вы, похоже, имели в виду другое, я не стану ловить вас на слове.

Эллиот на секунду лишился дара речи. Но затем увидел в ее глазах веселые искорки.

— Вы настоящая распутница, знаете это?

От хрипловатых, истинно мужских ноток в его голосе Дебора почти задрожала. И ощутила, как в ней просыпается женщина.

Ее улыбка дрогнула от нахлынувшей волны жара. Сердце бешено забилось, во рту пересохло. Она снова хотела поцелуя. Она хотела его. Так хотела, что протянула руку, желая прикоснуться.

— Эллиот.

Он перестал смеяться и поймал ее за руку. Она увидела по его глазам, что он испытывает то же самое, и сила его желания привела ее в чувство. Слишком большая сила.

— Думаю, мне пора возвращаться домой.

Эллиот заколебался. Они держали друг друга за руки, переплетя пальцы. Потом он кивнул:

— Вероятно, вы правы. — Он позвонил в колокольчик, приказал слуге вызвать экипаж, потом забрал с диванчика перчатки Деборы и помог ей их застегнуть. — Завтра я зайду к вам.

— Да.

— Дебора. — Эллиот приподнял ее за подбородок, не давая ей отвести взгляд. — Полностью ли мы одеты или обнажены, как в день своего рождения, вы единственная женщина, с которой я хочу пить шампанское средь бела дня. Или ночи, если это имеет значение. Я клянусь.

— О!

— Вот именно. — Он с облегчением увидел, что она снова улыбается.

Совершенно очарованный, он поцеловал ее. Потом снова поправил шляпку. Он бы поцеловал ее еще раз, если бы не появился слуга с сообщением, что карета подана.

— Думаю, стоит начать со Спиталфилдсской амбулатории, — сообщил Эллиот и протянул руку Деборе, помогая забраться в экипаж. Затем поднял поводья и пустил лошадей хорошей рысью. В это время дня на улицах было еще свободно, утренние посыльные уже закончили свою работу, а час покупателей еще не наступил. — Как сегодня ваша голова?

— Намного яснее, спасибо, — чопорно ответила Дебора. Она смотрела прямо перед собой.

— Вам совсем не из-за чего так смущаться.

— По дороге домой я так икала. Мне двадцать восемь, и в моем возрасте это совершенно неприлично. Просто унизительно.

— А наклюкавшись, вы выглядели совершенно очаровательно.

— Я не наклюкалась! — негодующе воскликнула Дебора. — Может, слегка под градусом, но не в стельку же, — добавила она с шаловливой улыбкой.

Эллиот громко фыркнул от смеха.

— Дьявол, откуда вы набрались таких слов?

Дебора хихикнула.

— У меня свои источники, — заявила она и для пущей таинственности постучала себе по носу.

— Туше!

Сегодня на ней было старое платье, когда-то синее, но теперь поблекшее от многократных стирок. Поверх прочная серая накидка, на голове простая шляпка без изысков. Практично и приличествует случаю. Эллиот с облегчением осознал, что ее настроение не настолько мрачно, как одеяние. Острый, веселый язычок Деборы не уступал его собственному. Он с удовольствием заметил, что тени у нее под глазами почти исчезли. Ему доставляло радость чувствовать ее рядом. И дело не только в самой близости, хотя, заворачивая за угол, они задевали друг друга плечами и одеждой. Дело в ней самой, в какой-то ее сущности. И ему это по душе.

Они проехали городские дома и двинулись на запад, к шумному Клеркенвеллу. Дебора донимала Эллиота вопросами и что-то царапала серебряным карандашом в книжечке, извлеченной из кармана платья.

После Мурфилдса, где стартовал воздушный шар синьора Линарди, Дебору лишь ненадолго отвлек внушительный фасад бедламской больницы, и она снова вернулась к своим расспросам. Эллиот с удивлением заметил, что вопросы записаны в книжечку, и она ставит рядом с ними отметки.

— Вы ничего не упускаете, — сказал он. — Такая обстоятельность впечатлила бы и сыщиков с Боу-стрит.

— Я просто хочу проработать все как можно лучше. Вы надо мной смеетесь?

— Нет, на самом деле. Я очень впечатлен.

— Я знаю, как это важно.

— Для нас обоих, — добавил Эллиот.

Они миновали каретную стоянку Бишопсгейт и уже приближались к Спиталфилдсу. Коляска была скорее изящной, чем модной, а лошади хотя и хорошо подобранные, но не самые лучшие, тем не менее их появление вызывало живейший интерес прохожих.

— Этот город и главенствует по производству шелка, но основная часть работы идет в предместьях. Там можно найти работников подешевле и большее пространство для станков. Вы не поверите, какая здесь была разруха. Правда, процветают они совсем недавно.

Дебора словно попала в другой мир. На них таращились грязные, бедно одетые дети, до такой степени исхудавшие, что глаза на личиках казались неестественно огромными. Вонючие сточные канавы, где искали себе пропитание собаки, кошки и поистине громадные крысы. Сквозь открытую дверь хлопковой фабрики слышались чьи-то хриплые вопли. На дороге изредка попадались лошади, но гораздо больше ручных тележек. Кланявшиеся им мужчины были одеты не лучше и не чище детей. От самого Бишопсгейта исходило такое зловоние, что разъедало глаза. В воздухе висела густая вонючая взвесь. Улицы, дома и люди выглядели посеревшими, лишенными всех красок, словно погруженными в свою несчастную жизнь. Потрясенная, но ни капельки не испуганная Дебора убрала книжечку и подвинулась поближе к Эллиоту. Они обогнули самые ужасные кварталы.

— Мало кому из ткачей удается отсюда вырваться, — сказал Эллиот, когда они проезжали мимо Дорсет-стрит. — Очень многие солдаты в итоге оказались в таких местах. Если повезет, они спят в комнатах, где кишат крысы, если нет — под открытым небом. Здесь еще не так плохо, как рядом с Христовой церковью. По крайней мере вода чистая, но при этом часто свирепствуют тиф с холерой. — Эллиот остановился перед огромным домом, который выглядел получше остальных. — Он принадлежит торговцу шелком, что позажиточней.