Книга Поругание прекрасной страны, страница 24 – Александр Корделл

На лицах обоих — изумление: у них-то в карманах вряд ли набрался бы шиллинг на двоих, и если мой шиллинг пошел в Детский фонд, то я — китайский мандарин. Отец часто говорил, что куда больше денег окропляло стену дома Дига Шон Фирнига, чем попадало в кассу общества. Во всяком случае, расписки я не получил, а через минуту Диг Шон уже взобрался на стул и, поглаживая брюхо, приготовился говорить. Лицо — ни дать ни взять слива, а поперек живота — цепочка от часов, похожая на цепи, протянутые вокруг парламента, но говорить он умел.

— Господа, господа, — начал он. — Это великое счастье, когда людей связывают узы замечательного товарищества, и я, ваш председатель, рад приветствовать вас сегодня, в славную годовщину нашего общества.

Он склонил голову и, протянув руки, благословил нас. Сплошная святость!

— Чего там, только время попусту тратим, — заорал Оуэн Хоуэллс. — Сегодня на Койти выступают представители союза, а мы тут слушаем речи трактирных краснобаев, которые только и могут, что болтать про взаимопомощь.

— К черту взаимопомощь, — рявкнул Грифф Хоуэллс. — Я за союз!

— А я за Хартию, — продолжал Оуэн. — Сначала, может, и союз, но со временем четыре пункта Ловетта, а взаимопомощь побоку.

Диг Шон Фирниг сплюнул.

— Сосунки вы несчастные! — крикнул он. — Заткните глотки! Я, Фирниг, ратовал за союз рабочих, когда вы еще соску сосали, и я организовал это общество, когда вы еще не знали, что такое завод, — вы об этом не забывайте.

— И набил себе карман нашими взносами! — гаркнул Оуэн. — А я говорю — к черту взаимопомощь; только и делаем, что платим взносы, а толку чуть.

Это, видно, попало в точку. Все затихли. Фирниг даже в лице изменился: Оуэн его здорово задел.

— Как это понять? — начал он. — Кажется, меня обвиняют в присвоении общественных денег?

— Ну да, — не задумываясь отозвался я. — Полчаса уж прошло, как я заплатил шиллинг, а расписки пока не видно. — И я шмыгнул обратно в свой угол, а Мо за мной.

— Парень прав, — сказал Гволтер. — Взять хоть Афеля Хьюза. Сколько он фунтов переплатил в общество, а жена его все еще не встает с постели, а дочка Сейнвен в сырой земле, так ведь, Афель?

Мистер Хьюз кивнул. Глаза его ярко блестели на изможденном лице. Хьюз никогда не брал в рот спиртного, а за общество стоял горой.

— Но Афель Хьюз задолжал за шесть месяцев, — завопил Фирниг, — не могу же я делать деньги из воздуха! Видит Бог, господа, я не волшебник, чтобы исцелять больных женщин и воскрешать мертвых детей. У нас в кассе всего пятнадцать фунтов; надолго ли этого хватит, если хозяева занесут нас в черный список или начнут увольнять всех подряд? Надолго ли этого хватит, если мы решим сегодня объявить стачку? У вас перед глазами пример Мертера, где рабочие потерпели поражение из-за недостатка средств. Они могли бы выиграть дело в суде, если бы им было чем заплатить адвокатам.

— Не болтай чепухи, — сказал Большой Райс, — чтобы выиграть дело у Бейли, нужны миллионы. Так сколько, ты говоришь, у нас в кассе?

— Пятнадцать фунтов, — ответил Фирниг.

— Надо же, какая круглая цифра, — подал голос Уилл Бланавон, — а Сейни Хьюз спасли бы десять шиллингов. Куда же подевались шиллинги и пенсы?

Бешеный рев.

Диг Шон Фирниг топнул ногой по стулу.

— Тише, господа! Мистер Хэнди, прошу выдать всем еще по кружечке пивка, а то нам не хватает дружелюбия.

— К черту пиво, успеется, — загремел Большой Райс, проталкиваясь вперед. — Я не мастер считать, но сдается мне, что за шесть месяцев должно было набраться побольше, чем пятнадцать фунтов. Так что вы уж меня, извините, мистер Фирниг, но я предлагаю, чтобы кто-нибудь, не состоящий в обществе и разбирающийся в цифрах, вроде Хайвела Мортимера, проверил ваши счета.

— Только через мой труп, — завопил Фирниг, весь посинев. — Все мои счета подписаны мистером Билли Хэнди, а этого хозяйского прихвостня Мортимера я и близко к ним не подпущу. Да он даже не член общества.

— Хайвел не вступает из принципа, а не потому, что ему жалко пенса в неделю, — сказал Большой Райс. — А ты еще пожалеешь, Фирниг, что при всех обозвал его: здесь его парнишка, и Мортимер за твои слова выдерет наши денежки у тебя из брюха и отрежет тебе мужское естество на жаркое.

— Угу, — послышался голос.

В дверях стояло шестеро. Мне никогда еще не приходилось видеть таких огромных и лютых детин, а такого, как их вожак Дай Проберт, мне и в дурном сне не снилось. Он был на фут выше отца и на фут шире в плечах. Одет он был в отрепья, одна рука — голая до плеча. Вокруг пояса — медвежья шкура, свисающая до самого пола. Лицо у него, так же как и у Уилла Тафарна, было обожжено чугуном, вырвавшимся из летки; вместо одного глаза зияла красная впадина. В руке он держал дубинку, а его приятели были вооружены железными прутьями, чтобы ломать ноги несогласным. Мо толкнул меня локтем в бок и шепнул:

— «Шотландские быки». Лезем под стол — быть драке. Пришли насильно загонять в союз.

Но отец его, Большой Райс, и не думал пугаться. Засунув одну руку за пояс, а в другой держа кружку, он неторопливо пошел им навстречу.

— Из Нантигло гости, кажись? — невинным голосом спросил он.

— Угу.

«Бык» смотрел мимо Большого Райса, прикидывая соотношение сил.

— Тогда проваливайте отсюда, — заявил Райс. — Когда мы решим завести у себя союз, мы уж сами управимся, из Нанти помощников звать не будем.

— Не жди, пока мы вас вышвырнем, Дай Проберт, — добавил Оуэн Хоуэллс — он уже был готов к драке.

Проберт ухмыльнулся.

— До чего ж у вас тут темный народ. Все только толкуют о взаимопомощи и о своих пенсовых взносах, а сами прячутся за спины рабочих Блэквуда.

Отодвинув с дороги Оуэна и Райса, он подошел к Дигу Шон Фирнигу, схватил его за цепочку от часов и стащил со стула.

— Смотри, кой-кому тут не поздоровится, если так будет продолжаться: все в обществе и никого в союзе.

Он отшвырнул Фирнига, и тот пролетел через всю комнату и упал в объятия Афеля Хьюза, да так и остался там лежать, выпучив глаза и весь дрожа. Проберт повернулся к Большому Райсу.

— Ну, ты, распустил язык. Так проваливать, говоришь?

— Да побыстрей, — ответил Райс, — а то мы из вас понаделаем окороков и подвесим на крючки.

— Ты посмотри-ка, — прошептал Мо. — Отец давно до него добирается. Все мечтал расквитаться с их вожаком. Ну, будет дело!

— Кто до кого добрался, еще неизвестно, — фыркнул я. — Если он сцепится с этим верзилой, тот из него живо дух вышибет.

— Ты за союз или против? — спросил Райса Проберт.

— Против, и наделаю отбивных из любого, кто стоит за него, так что расчищайте круг и держись, Проберт.

— Здесь чисто? — спросил Проберт, оглядываясь по сторонам.