Книга Шериф, страница 4 – Дмитрий Сафонов

— Видишь ли, док, — Шериф говорил медленно, слегка нараспев, — Бог создал Добро и Бог создал Зло…

— Оставим это спорное утверждение на вашей совести, но в целом я согласен…

Пинт поймал себя на том, что действует ПРОФЕССИОНАЛЬНО. Несмотря ни на что, он старается действовать ПРОФЕССИОНАЛЬНО: говорит с Шерифом, как с пациентом, одолеваемым навязчивыми идеями, выражаясь на врачебном жаргоне — «качает маятник».

А что, уважаемые коллеги, неужели кто-нибудь из вас будет возражать против того факта, что под этой шляпой шевелится целый клубок навязчивых идей? Я бы не стал, коллеги, торопиться с выводами, ох, не стал бы! Налицо мания убийства, немотивированного, заметьте, убийства. Попрошу так и записать в истории болезни пациента… как бишь его там? Баженова? Ну да, именно его.

— Не надо меня перебивать, док.

— Да, конечно. Больше не буду.

Пинт словно увидел происходящее со стороны и, несмотря на свое отчаянное положение — хуже губернаторского, как говорили в старых книжках, — ощутил некий комичный абсурд происходящего.

Благородный Шериф лицом к лицу с матерым разбойником — у бандита самый большой ствол на Западе… вот только он забыл его дома. Лучше бы он забыл надеть штаны — это смотрелось бы не так глупо.

— Так вот, — продолжал Шериф, — Бог создал Добро и Бог создал Зло. Тем самым он дал человеку свободу выбора: хочешь — твори Добро, не хочешь — сей Зло.

— И да воздается тебе сторицей… Аминь! — пробормотал Пинт, тихо, чтобы не рассердить Баженова.

— Штука в том, что порой Зло носит личину: до поры до времени, но рано или поздно…

Вот чертов Шериф! Как красиво излагает: «Добро» — «Зло», «до поры» — «до времени», «рано» — «поздно». Ему надо было в семинарию податься, а не в рейнджеры. Неужели все действительно настолько глупо в этой жизни? Неужели судьба привела меня сюда, чтобы я сгнил в безымянной могиле в безымянном лесу? Не может же такого быть!

Баженов говорил и слегка раскачивался, словно заклинатель змей.

— Но рано или поздно должен найтись человек, который сбросит эту личину и явит миру истинное лицо скрывающегося под ней. Так вот: я — такой человек.

Коллеги, вношу поправку! Добавьте, пожалуйста, в историю болезни: «Мания величия». Даже так: религиозный бред на фоне мании величия. Наличие сверхценных идей и наверняка — в этом мы сейчас убедимся — внутренние голоса императивного характера. У кого готов диагноз? Нет? А у меня готов! Запишите, пожалуйста…

— Здесь Я решаю, кого пустить в Горную Долину, а кого…

Выразительная пауза, ничего не скажешь. Какая там семинария? Он бы и на театральных подмостках неплохо смотрелся.

— …не пустить. Поэтому каждый должен пройти проверку. Я называю это — проверкой Шерифа. Но сначала…

О, а вот это уже больше смахивает на любовный акт: сначала — прелюдия, остальное — потом.

— Но сначала покажи мне свои документы, док. Ну? — Шериф выжидательно поднял брови, так, что шляпа поползла куда-то к затылку.

— Документы? Конечно.

— И не делай резких движений.

— Нет-нет, что вы, что вы! Я же сказал, что оставил револьвер дома.

И зря! В этом-то он точно был прав. Оружие надо всегда иметь при себе.

Пинт медленно расстегнул пиджак, отодвинул в сторону левую полу. Затем осторожно, двумя пальцами — это он видел в каком-то полицейском боевике — полез во внутренний карман, где лежали документы. Пальцы не слушались и все время попадали мимо прорези, но наконец он ухватил ставшую вдруг липкой кожу — это пот, руки вспотели, вот обложка и стала липкой — и вытащил паспорт. А вместе с ним и бумажник.

— Брось мне их сюда!

Пинт переложил бумажник в левую руку, а правой бросил Шерифу паспорт.

— Что у тебя в руке?

— Бумажник. Там только деньги, все документы — в паспорте. Я так понял, вы меня проверяете, а не грабите. Но если нужно… — Он протянул бумажник.

— Оставь себе! — презрительно сказал Шериф. — Дело не в деньгах.

«Очень жаль, — подумал Пинт. — Может быть, тогда все было бы намного проще. Честно говоря, не знаю такого грабителя, который стал бы убивать из-за двух пачек пельменей — на большее моих денег и не хватило бы. Причем не самых хороших пельменей. Даже идиоту понятно, что это неравноценный обмен: тратить патроны для того, чтобы заработать гастрит».

Баженов, не спуская Пинта с прицела, поднял паспорт, поднес его к глазам и стал читать:

— Пинт. Оскар Карлович. Еврей, что ли? — строго спросил он.

Пинт пожал плечами:

— Сколько себя помню, всегда возникает такой вопрос. Если быть кратким, то — нет. Ну а подробнее — как-нибудь в другой раз, когда будет побольше времени.

Баженов посмотрел на него. Он испытывал смешанные чувства: с одной стороны, ему, безусловно, нравилось, как Пинт держится, он не мог припомнить случая, чтобы кто-то так достойно держался. С другой стороны, все-таки был ОДИН такой. Именно это его и настораживало. Потому что ТОТ, из-за которого все и началось, из-за которого у молодого и благодушного участкового появилась, по выражению Тамбовцева, «дыра в голове», тоже вел себя неплохо. Пожалуй, еще более смело. И вызывающе. Да, вызывающе. Дерзко.

— Ты не боишься, док? — Сейчас Шериф напоминал кота, играющего с мышью — та же плотоядная и уверенная улыбка, глаза ласково прищурены, но обманчивая мягкость лапы таит острые кинжалы когтей.

— Черт побери, Шериф! Конечно, боюсь, — честно ответил Пинт. — Думаю, любой бы на моем месте испугался. Просто…

«Просто я знаю, что это не финал. Ты еще не сказал, чего от меня хочешь. Твой голос звучит ровно, движения плавные… Одним словом, ты себя контролируешь. И я тоже стараюсь — держу себя в руках. Гнев, паника, страх… сильные чувства подобны лавине. Стоит одному из нас дать слабину — и пиши пропало, дальше все пойдет по нарастающей. И закончится — но не в мою пользу. Поэтому…»

— Что «просто»?

— Просто я жду продолжения. Вы производите впечатление человека разумного, у вас наверняка есть веская причина для такого поведения. А я никак не могу уяснить суть ваших претензий ко мне. В конце концов, мы едва знакомы, и нам нечего делить, это я точно знаю. Неужели все дело в моей фамилии?

— Конечно, нет, док, — согласился Шериф. Спокойный тон Пинта заставил и его немного успокоиться. — Фамилия тут ни при чем. Хотя у тебя она довольно странная.

— Что поделать? Я привык и менять ее не собираюсь. — Он широко развел руки в стороны. И вообще, он старался держаться ОБЕЗОРУЖИВАЮЩЕ, чтобы не спровоцировать Шерифа на случайный выстрел. — Но если дело не в фамилии, в чем же тогда?

— Видишь ли, док… — Шериф замялся: он еще ни разу не объяснял проверяемым, с какой целью происходит проверка. Стоит ли это делать сейчас? Но, видимо, Пинт не зря окончил ординатуру с отличием, это выглядело странно, почти невероятно, но он сумел расположить к себе Шерифа. «Пожалуй, вреда не будет, — подумал Баженов, — если я — в двух словах, не касаясь подробностей, — только намекну, что у меня действительно ЕСТЬ веская причина». Он почему-то не хотел выглядеть парнем с «дырой в голове». Раньше ему было наплевать, а теперь — не хотел. — Очень часто человек оказывается не тем, за кого себя выдает. В человеке легко ошибиться. Однажды, — голос у Шерифа едва заметно дрогнул. Пинт даже не заметил — скорее почувствовал это, — однажды я совершил страшную ошибку. И с того момента моя жизнь превратилась в ад. И не только моя, вот в чем вся штука, док.