Книга Ничего хорошего, страница 19 – Линда Фэйрстайн

— Глупости. Я с удовольствием возьму ее к себе, Дэвид. Может, она даже вытащит меня на пробежку в выходные. Ты же знаешь, мне нравится Зака. Если не застанешь меня дома, когда будешь уезжать, просто открой дверь своим ключом и запусти собаку ко мне.

— Хорошо. Я выгуляю ее завтра утром, а затем отведу к тебе.

— А ты успеешь сделать мне одолжение перед отъездом?

— Разумеется. Что именно?

Я кратко рассказала ему, что происходит в больнице, и объяснила, что мы хотим внедрить туда Морин в качестве наблюдателя — но так, чтобы администрация и врачи об этом не догадались.

— Я легко обо всем договорюсь, если у них есть места. И если ты пообещаешь прикрыть меня, когда Американская медицинская ассоциация захочет отозвать мою лицензию...

— Не беспокойся. Шеф полиции должен одобрить это предложение, так что ты будешь действовать под его руководством. И я уверена, что места у них есть. Последние четыре дня двое из наших бездомных спали в пустых палатах. Кстати, на кормежку они тоже не жаловались.

— Ладно. Тогда вот что я предлагаю. Пусть Морин позвонит мне, чтобы я смог описать ей симптомы. А потом я позвоню неврологу, которому я...

— Нет. Дэвид. Доген была нейрохирургом. Нам надо, чтобы Мо положили в нейрохирургию.

— Не беспокойся, в Медицинском центре Среднего Манхэттена эти два отделения находятся на одном этаже. А пациент всегда начинает с неврологии.

— Я не понимаю этих тонкостей. Может, просветишь?

— Конечно. Неврологи — это врачи, которые изучают и лечат заболевания нервной системы. А нейрохирурги не вмешиваются на этом этапе, если, конечно, ты не хочешь, чтобы Морин прооперировали.

— А неврологи и нейрохирурги работают вместе?

— Да, но неврологи не делают операций.

— Доген в основном оперировала на мозге.

— Да, я читал в ее некрологе. И запомни, Алекс, что мозг, позвоночник и даже глаза — это части центральной нервной системы. Вот почему многие врачебные специальности пересекаются — психиатры, офтальмологи, ортопеды. Мы придумаем миссис Форестер достаточно болей, тиков и судорог, чтобы весь врачебный персонал наблюдал ее до моего возвращения в понедельник. Лады?

— Спасибо, Дэвид. Мерсер позвонит Мо, чтобы ввести ее в курс дела, и, как только она даст согласие, я направлю ее к тебе. А теперь, когда с делами покончено, могу я спросить, с кем ты едешь?

— Я вас познакомлю, когда мы вернемся. Ее зовут Рене Симмонс, она сексолог. Думаю, она тебе понравится.

У меня появилось подозрение, что наши с ним воскресные вечера, когда мы смотрели «60 минут» и пили коктейли, будут отравлены присутствием третьего лишнего.

— Это та стройная брюнетка с безупречной улыбкой и ногами от ушей, которая ждала тебя в баре «У Луми» в прошлый вторник?

Как-то вечером на прошлой неделе я выходила из любимого итальянского ресторана, и тут мимо меня внутрь поспешил Дэвид, бросив по дороге, что заказал столик и опаздывает.

— Да, это она. Зато ты очищаешь город от преступников.

— И делаю это с удовольствием. Я еще позвоню сегодня.

Когда я повесила трубку и выбросила пустые стаканчики из-под кофе, пришли Мариса Бурджес и Кэтрин Дэшфер. Обе давно работали в отделе и были моими подругами. Как и Сара, они были на несколько лет моложе меня, тоже были замужем и с маленькими детьми. Эти трое прекрасно совмещали личную жизнь с профессиональной, и им никогда не изменяло чувство юмора.

— Наши планы на обед в «Форлини» накрылись медным тазом. — Мариса указала на заголовок в газете на моем столе.

— Возможно, это единственный плюс в таких громких делах, но его не стоит сбрасывать со счетов. Ощутимая потеря веса гарантирована: перекус на бегу, жидкие диеты, состоящие из кофе и содовой, расшатанные нервы, суета. И все это растягивается на недели и месяцы. Наверное, когда это дело будет закончено, я устрою себе оздоровительный поход по магазинам, чтобы проверить, не вернусь ли я к своему институтскому шестому размеру. Хотите пари?

— Договорились. Тебе нужна наша помощь? Мы с Марисой можем помочь Саре с теми делами, которыми ты не успеваешь заниматься, тогда у тебя будут развязаны руки с этим убийством.

— Отлично. Сегодня просмотрю записи. Наверное, найдется несколько допросов, которые вы сможете провести вместо меня на следующей неделе. Но если мы не найдем каких-либо существенных улик к выходным, то делом будет заниматься полиция, а не я.

Тут заглянула моя бессменная секретарша Лора Уилки, пожелала доброго утра, а затем сообщила, что Фил Вайнберг хочет срочно меня увидеть перед судом. Обязательно.

Мы с Марисой и Кэтрин переглянулись, потому что Вайнберг, или Нытик, как мы его прозвали, уже просочился в мой кабинет. С ним всегда были сложности. Хотя он был хорошим юристом и сострадательным адвокатом, его надо было «вести за ручку» через весь процесс, такой опеки не требовалось даже потерпевшим.

Увидев, что я не одна, Фил скривился. Он знал, что мы станем обсуждать его, как только он выйдет из комнаты, но все равно, хоть и неохотно, поделился со мной своей проблемой:

— Ты не поверишь, что отмочила вчера одна из присяжных.

— Расскажи подробней. — Мои коллеги могут бесконечно рассказывать забавные истории о присяжных Манхэттена.

— Я сейчас веду процесс, основанный на прямых доказательствах. Это дело Таггса.

Мы с Сарой по очереди ходили в зал суда в понедельник и вторник, чтобы посмотреть на Фила. Мы всегда так поступали с начинающими коллегами, чтобы потом детально разобрать их ошибки, дать совет по технической стороне или стилю и вообще помочь становлению будущих светил юриспруденции.

Я хорошо знала материалы дела. Девушку изнасиловал ее новый знакомый, она согласилась пойти к нему после вечеринки. Двадцатитрехлетняя девушка, фотограф, сама была главным свидетелем обвинения и твердо настаивала на том, что не преследовала сексуальных мотивов, согласившись на визит к Ливану Таггсу.

Подобные дела были очень сложными, несмотря на то что наш отдел провел их сотни за последние десять лет. Закон здесь ни при чем, виновато отношение социума к таким преступлениям, поэтому многие непросвещенные присяжные отказывались воспринимать их всерьез.

Основная проблема женщин, изнасилованных знакомыми, заключается в том, что классическая защита представляет их либо лгуньями, либо ненормальными. Преступления не было, значит, женщина все выдумывает. Или «что-то все-таки было» между ней и обвиняемым, но у нее такие проблемы с психикой, что она отказывается в это поверить.

Иными словами, прокурор, считай, уже наполовину выиграл дело, если правильно подобрал присяжных. Образованные горожане, не лишенные здравого смысла, с прогрессивными взглядами на современную жизнь — вот кто хорошо подходит для таких дел. А простые женщины, которые, как правило, бывают настроены куда критичнее мужчин по отношению к другой женщине, лучше подходят для роли присяжных в делах об изнасиловании незнакомцем, чем для вынесения решения о принудительном сексе на свидании. Я столько раз убеждалась в этом на собственной практике, что пыталась внушить эту истину и своим подчиненным.