Книга Прикоснись ко мне, страница 22 – Джус Аккардо

— Обычные дела. Только всегда была… какая-то преграда была между нами.

— Давай не будем о нем больше, — попросил Кейл. — Расскажи мне что-нибудь другое. Про секрет, который никто больше не знает.

Секрет, про который больше никто не знает… У меня был один такой — и это был сногсшибательный секрет — но после Алекса мне трудно было кому-либо довериться. Правда, с Кейлом дело обстояло совсем иначе: мысль о том, что я могу поделиться с ним самой глубокой, самой потаенной частью своего существа, возбуждала меня, не пугая. И все равно я не могла дать волю словам. Пока не могла.

Я отложила сандвич и, взяв руку Кейла, положила ее себе на колено. Сорвала несколько травинок и одну за другой стала класть их на его раскрытую ладонь. Травинки корчились в предсмертных муках и разрушались, а их легкие останки, подхваченные ветерком, несколько мгновений кружились в воздухе и улетали. Я стала изучать линии на его ладони. Прошло несколько мгновений.

— Школа, — произнес Кейл задумчиво. — Расскажи мне о школе.

Ничего себе!

— Ты это серьезно?

— Конечно, — ответил Кейл. — Сью рассказывала о месте, где люди моего возраста собираются вместе, чтобы учиться. Меня это страшно интересовало. — Он улыбнулся: — Что тебе больше всего нравилось?

Я криво усмехнулась:

— Есть такое специальное помещение, называется карцер…

* * *

— Мне он не нравится, — сказал Кейл, когда мы уселись на поросшей травой поляне позади бильярдной Руди, дожидаясь Алекса. — Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

— Да? Я тоже не самая большая его поклонница, но он может быть нам полезен. И поверь мне: если я в состоянии выдержать его общество, ты тоже сможешь это сделать.

— Скажи, почему он тебе не нравится?

— Все это в прошлом.

Меня передернуло, и мне захотелось хорошенько вмазать самой себе за гнетущее ощущение, что возникло у меня внутри.

Кейл внимательно смотрел на меня. Похоже было, что его взгляд проникает в самую мою суть, сквозь всякий душевный мусор, который меня обволакивает, в мое сознание. В самое сердце.

Он хотел встать, но я его остановила:

— Мы встречались, а он меня обманул.

— Встречались, — повторил Кейл. — Ходили за руку, да? Тебе было с ним хорошо?

В такие моменты невозможно было представить, что Кейл мог быть опасен, что он способен убивать. Нет, все это в нем было, судя по его взгляду, но сам он был гораздо больше этого. Он был сама невинность, сама неискушенность.

— Было время, да, было хорошо, — ответила я. — Потом однажды стало плохо.

Кейл смотрел, не вполне понимая:

— Так почему ты не позволила мне к нему прикоснуться? Он ведь сделал что-то плохое, верно? Сделал тебе больно?

Меньше всего я подходила на роль эксперта по вопросам добра и зла.

— Да, он сделал мне больно, но люди иногда делают так. Это — часть нашей жизни.

Кейл утвердительно кивнул:

— И когда люди делают плохие вещи, их наказывают.

Я едва не застонала:

— То, чему тебя учили в «Деназене», неправда, Кейл. Есть разные уровни зла. Такие разные, и так много!

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем все так путать? Есть правильные вещи, а есть неправильные. Зачем еще нужны и разные… уровни?

Моя голова шла кругом.

— Потому что так сложилось. Ты не будешь относиться к убийце так же, как к магазинному воришке. А простого обманщика не приговоришь к такому же наказанию, как, скажем, насильника. Некоторые преступления хуже, чем другие.

— Бессмыслица какая-то, — сердито сказал он, сжимая кулаки. — Плохое есть плохое. Подчиняйся правилам, а то тебя накажут. Зачем все так запутывать?

— Потому что жизнь гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Опять это слово! Сложнее! Ты слишком часто его произносишь.

Я посмотрела ему в глаза:

— Нельзя просто убивать людей. Не тебе и не «Деназену» решать, кто должен жить, а кто — умереть.

— А кто должен это делать?

Я пожала плечами:

— Правительство и те, кто издает законы. Дело в том, что смертью за преступление наказывают очень редко.

Похоже, его это удивило.

— Тогда как же их наказывают? — спросил он.

— Преступников судят, и судья с присяжными слушают их дело. Если они виновны, суд ограничивает их свободу.

— Ограничивает свободу?

— Ну да, запирают.

На лице Кейла отразилось понимание, сменившееся печалью.

— Теперь я понимаю, — проговорил он.

У меня было ощущение, что понял он не до конца, но задавать ему вопросы у меня не было времени — показался Алекс. Важной походкой, небрежно размахивая руками, он шел по направлению к нам с противоположного края поляны. Он посмотрел на Кейла, потом на меня, и губы его скривила усмешка:

— Не помешаю?

Проигнорировав выпад, за которым явно скрывалась ревность, я поднялась с травы:

— Привел?

— Они сюда не придут; мы сами должны идти к ним.

— Куда?

Алекс неопределенно махнул рукой:

— Они меняют место каждый день, в целях безопасности. Сегодня они на заброшенном складе за городом. Можем поехать на моей машине.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел прочь. Мы с Кейлом его догнали.

— Постой! Что там, в этом месте? Только точно.

Алекс замедлил шаг, но не остановился. Усмехнувшись через плечо, он подмигнул мне и сказал:

— Там тусовка, что же еще!

* * *

Снаружи здание склада выглядело совершенно пустым. Ни обычных тусовочных толп перед входом, ни пульсирующих огней, ни рева музыки. Только зловещая тишина. Когда я спросила, то ли это место и не ошиблись ли мы, Алекс закатил глаза и выскочил из машины.

Обогнув здание, мы натолкнулись на двух здоровенных парней, которые стояли у единственной металлической двери. Когда мы подошли, Алекс обернулся ко мне. Он улыбался так, словно только что стянул последнее пирожное с праздничного стола.

— Вот тут самый прикол, — произнес он.

Приблизившись к одному из парней, стоявших на посту, он сказал мне:

— Этот, что справа, точно определит, Шестой ты или нет. А нет генетических отклонений, нет и входа.

Моя челюсть отвисла, холодок пробежал по спине.

— Это что, они пустят меня только в том случае, если у меня есть особые способности?