Онлайн книга «Недетские игры»
|
В салоне «сто пятьдесят четвертого» места у них были рядом. Кожуриной досталось более удобное, у иллюминатора. Первую половину полета больше молчали. Кожурина заметила: – Вы нервничаете, Станислав Александрович. Боитесь летать, или это со мной связано? – Ну что вы! Ни то ни другое. – Тогда что? – По поводу московской проверки переживаю. – У вас в делах непорядок? – Просто думаю: вдруг они захотят у меня что-то спросить, а меня нет? Еше решат, что я специально сбежал. Спрятался. Кожурина покачала головой и отвернулась к окну, глядя на огоньки в десяти километрах под ними. В детстве Скрябин очень любил самолеты. Несколько раз родители ездили с ним на юг отдыхать, и всегда так получалось, что туда они отправлялись на поезде, а обратно – на самолете, так что радость от предстоящего перелета скрашивала перспективу расставания с морем и «праздника» 1-го сентября. Став взрослым, он много лет не летал – зарплата оперуполномоченного и цена авиабилета в середине девяностых годов, когда он работал «на земле», были понятиями несовместимыми. Если в отпуске и удавалось куда-нибудь выбраться, то исключительно поездом. С переходом в главк появились командировки, но к этому времени Скрябин уже наслушался столько ужасов про самолеты – то там упадет, то здесь взорвется, что относился к ним не то чтобы с опаской, но несколько настороженно. Так что Кожурина была в чем-то права. А с учетом того, что ее присутствие тоже не добавляло Стасу спокойствия, получалось, что права она была полностью. Стюардесса предложила ужин. Скрябин взял, Кожурина отказалась. – Что так? – спросил Стас. – На ночь не ем. – С фигурой у вас и так все в порядке. – Потому и в порядке. Спасибо за комплимент. Второй за сегодняшний день. Это что, тенденция? – Что вы, что вы? Нам, скромным операм, вредно заглядываться на звезды. Метеоритный дождь может замучить. – Или метеоризм? – Кожурина отвернулась к окну. Скрябин увидел отражение ее лица на стекле: она улыбалась. – Вы знаете, я тогда тоже от ужина воздержусь, – Стас закрыл пластмассовый бокс с едой. – А то как-то неудобно одному. – Я не хотела испортить вам аппетит. – Дело не в этом, я просто не люблю есть один. – А еще говорят, что вы индивидуалист. – Это зависит от ситуации. – Все-таки вы очень напряжены. Может, дело не в московской проверке, а в том, что вы мне того допроса простить не можете? – К вам претензий нет. Вы просто делали свое дело. – Как мама? – Спасибо, лучше. Иначе бы я ее одну не оставил. – А жена? – Мы разошлись. О разводе Стаса Кожуриной было известно. Зачем же спросила? Татьяна мысленно усмехнулась: все взаимосвязано, и присутствие Скрябина действует на нее не меньше, чем ее – на него. И началось все с того самого допроса. Правильно говорится, что и от любви до ненависти и наоборот – один только шаг… Кожурина извинилась за вопрос о жене. Скрябин пожал плечами: – Спрашивать – ваша работа. Можно, я тоже спрошу? Вы тогда вправду думали, что Шилов замазан? – Всего лишь одна из версий. Или прикажете вашего Шилова внести в список неприкасаемых? – Главное, чтобы он в черных списках не застрял. – Перед законом, Станислав Александрович, все равны. – А перед вами? Кожурина усмехнулась и не ответила. Стас немного придвинулся к ней, сел вполоборота: – Вот принесут вам компромат на Арнаутова – и будете работать? – Запросто. – Как джентльмен, вынужден поверить даме на слово. – Кстати, вы, Скрябин, действительно джентльмен. Чего не скажешь про некоторых. – Большое спасибо. Однако это тоже комплимент. Или я ошибаюсь? – Это констатация факта… Вам в Нижнем Тагиле бывать приходилось? – Тьфу-тьфу-тьфу, бог пока миловал. Да я туда особо и не стремлюсь( В Нижнем Тагиле находится единственная в стране специализированная колония для осужденных сотрудников правоохранительных органов.) А вам приходилось? – Неоднократно. Мне ведь милицейские дела любят поручать, сами знаете. – Ну и как там? – Вы про колонию или про город? Старый город, чуть моложе, чем Питер. И в десять раз меньше по населению. Есть на что посмотреть, да только у меня никогда времени не было достопримечательностями любоваться. Одна сплошная работа. Только не говорите мне про горы трупов и тонны бумаг, это я и без вас знаю. – Что, сильно напугал вашу девочку? – Эта девочка далеко пойдет. Во всяком случае она не станет подчинять личную жизнь интересам работы. Между прочим, вы произвели на нее впечатление. – Надеюсь, хорошее? – Надейтесь. Скрябин притворно вздохнул: – Я уже слишком стар для нее. – Для своего возраста и профессии выглядите вы очень прилично. – Вот и второй комплимент… В екатеринбургском аэропорту их встретили два опера из нижнетагильского УВД. Внешностью и манерой поведения они напоминали питерских братков разлива первой половины девяностых годов. В качестве средства передвижения у них был «Лэндкрузер» – не новый, но очень приличный, с частными номерами, сиреной и мигалкой. Рассказывая местные байки, они быстро доставили Стаса с Татьяной в Нижний Тагил – от аэропорта это было около ста километров – и тормознули перед гостиницей: – Все решено, вас тут ждут. Будут проблемы – звоните. – Это ваши знакомые? – спросила Кожурина, когда «Лэндкрузер» уехал. – Откуда? Просто позвонил, попросил встретить. Колоритные пацаны. – Очень. Не боятся ведь ничего, хотя столько примеров перед глазами. Помните, анекдот такой был: «Раньше я жил напротив тюрьмы. А теперь живу напротив бывшего дома». Им дали два соседних номера на втором этаже. Стас помог Кожуриной донести тяжелую сумку. – Спасибо, Станислав Александрович. – Всегда рад. Какие планы, Татьяна Николаевна? Сразу в бой? – Нет уж, увольте. Сначала надо отдохнуть и в порядок себя привести. Стас ушел в свой номер. Умылся, разложил вещи. Закурил и сел перед окном, глядя на темную улицу. На душе было грустно и пусто. Хотелось обозвать себя дураком. И связано это было с… Она позвонила сама. Тонко звякнул гостиничный телефон. Скрябин недоуменно подошел к аппарату. Администраторша, что ли? Сейчас скажет, что что-то напутала и надо переезжать. |