Онлайн книга «Братишка, оставь покурить!»
|
Я медленно поворачиваю голову на голос. Рядом стоит и искусно трясется сгорбленная женщина, тщательно пряча лицо под платок. — Нету у меня денег, — цежу сквозь зубы. Интересно, она и в самом деле столь древняя старушенция, что готовится развалиться прямо у меня на глазах, или только притворяется? Почему-то я убежден, что только притворяется. Было в ее поведении, одежде, в самом облике что-то ненатуральное, искусственное, показушное, как будто в плохом самодеятельном спектакле. — Креста на тебе нету, — скулит она. — Мне много не надо, только на хлебушек… Во имя Спасителя… Если притворяется, то тяжеленько приходится нашему родному отечеству, коли именем Бога и креста обманывают. А может и в самом деле не притворяется? — Я же сказал, что нет у меня денег, — опять роняю ей. — Вообще нету. Ни копейки. Ну теперь-то уж точно отстанет! — убежден я. Ан не тут-то было. — Такой молодой, здоровый, — нудит она. — Ну хоть сколько можешь… Ну что ж, бабка, ты сама на это напросилась! Я неторопливо лезу в карман. Она вожделенно следит за движением руки. Даже трястись перестала. Однако извлекает она, моя рука, из кармана совсем не то, чего от меня ждет попрошайка. И когда я тычу ей в глаза неровно отпечатанный и небрежно заполненный бланк справки с круглой печатью, испуганно ойкает, шарахается в сторону и мгновенно растворяется в толпе. Аккуратно свернув и спрятав бумажку, опять замираю, прислонившись к квадратной серой колонне. Гляжу на шпиль со звездой, который впился в небо напротив, через гудящую бесконечным потоком машин площадь. Почему-то встреча с бабкой меня расстроила. — Креста нету… — говорю сам себе. — Что верно, бабка, то верно. Нету на мне креста… Однако стоять вот так до бесконечности, тупо глядя на бурлящую мимо чужую жизнь, тоже не дело. Вон уже без того сержант-милиционер с «демократизатором» на поясе настороженно поглядывает в мою сторону. Ну его, право, к лешему, нарвешься еще!.. Делаю вид, что смотрю на часы, которых на запястье нет, и неторопливо направляюсь в сторону метро. Первый день, когда мне абсолютно нечего делать. И куда его убить, этот день? И куда убить еще множество таких же дней, которые серой бесконечной чередой теряются в необозримом, в непонятном будущем? Впрочем, когда-нибудь потом, скорее всего, что-то на горизонте прорежется. А пока… Пока нужно куда-то идти, что-то есть, где-то устраиваться… Нужно жить! Только кто бы объяснил ЗАЧЕМ… 2 Лишь войдя в вестибюль станции метро, понимаю, что как раз сюда-то мне и не следовало входить. Лучше бы прошелся до Садового кольца, сел на троллейбус-«бэшку», и потихоньку допилил бы до нужной станции. Там, может, на контроль и не нарвался бы. А здесь частокол турникетов никак миновать невозможно. Однако делать нечего, не возвращаться же!.. Не привык я возвращаться. Неторопливо, вразвалку направляюсь к контролирующей проход бабульке. Мимо нее нескончаемым потоком льется народ, показывая на ходу что попало: проездные, какие-то удостоверения, еще что-то… Что она тут разглядит, в этом мельтешении?.. А тут еще все тащатся с сумками, тележками, коробками… Адова работа, если разобраться, вот так на контроле в метро у вокзала весь день сидеть, не позавидуешь… Ты лучше себе посочувствуй, — оборвал я сам себя. Альтруист хренов! Она тут посидит-посидит, да и домой двинет. К себе домой! Где ее ждет семья и вкусный ужин. А ты куда направишься? По тому адресу, что дал тебе Корифей? Нет-нет-нет, стоп, туда ни в коем случае, об этом даже думать нельзя! …Между тем я уже оказываюсь перед бабулькой. Она глядит на меня настороженно, уже выхватив, опытно выделив глазами из толпы человека, который приближается к ней не слишком уверенно. Видит, что ничего из кармана не достаю, никаких «корочек» ей под нос не тычу. И уже видно, что она заранее готова сорваться на крик во имя восстановления социальной справедливости. — Здравствуй, мамаша! Она молчит, пялится из-под потертой красной шапочки снизу вверх. Сейчас мимо нее хоть по «ксиве» «Ударника коммунистического труда» проходи, хоть танк на веревочке провози — не заметит. — Пропусти в метро, у меня денег нет, — в лоб прошу ее. Дежурная тут же обретает дар речи. — Без денег нельзя, — решительно информирует она. — А денег нет — это твои проблемы. — Грубая ты, мамаша, невоспитанная, — цежу я, сдерживаясь. — И сердца у тебя нету. Последняя реплика ей не нравится. — На всех вас сердца не напасешься, — обрывает она и ловко перехватывает какого-то мальчишку, попытавшегося проскользнуть мимо нее. Паренек послушно ретируется, а бабулька продолжает: — А деньги зарабатывать нужно, а не «зайцем» ездить. Делать нечего. — А я уже заработал… Опять лезу в карман за бумажкой. Достаю, разворачиваю ее, показываю дежурной. — Видишь, как много заработал? Тут она теряется, испуганно оборачивается за спину. Оттуда тотчас появляется еще одна серая личность с палкой о трех концах. — В чем тут дело? — спрашивает он у дежурной, глядя на меня усталыми глазами. Дежурная, видимо, посчитав, что, подобно шекспировскому мавру, дело сделала, отодвинулась от меня в сторонку. Делать нечего, подаю справку сержанту. Тот ее бегло просматривает, сам аккуратно сворачивает, возвращает мне. — Проходи, — кивает мне в сторону эскалатора. Бабулька-дежурная косится в его сторону настороженным взглядом, однако возражать не решается. — Тебе куда ехать-то надо? — интересуется милиционер. — Далеко? Что ему ответишь? Не изливать же душу здесь, в этой толчее… — До Белорусского вокзала. — Знаешь, как проехать? Усмехаюсь. Хотя усмешка вряд ли получается по-настоящему веселой. — Знаю, — киваю в ответ. — Все знаю… Сержант опять глядит на меня выжидательно, очевидно, уловив двусмысленность моих слов. Но ничего не говорит, только козыряет небрежно и возвращается на свое место у турникета. …Как же я отвык от этого великолепия московского метро! Стою на бесконечной ленте эскалатора, мимо проплывают столбики светильников, по телу струится приятное тепло, ноздри щекочет специфический запах «подземки»… Как давно я здесь не был! Правда, с тех пор, как я тут был в последний раз, метро, вижу, здорово изменилось. В вестибюле справа мелькнула закусочная, мусора добавилась, в смысле не «мусоров», а именно мусора — всюду банки пустые валяются, какие-то пакеты… Впрочем, и «мусоров» тоже стало больше, причем все в бронежилетах, часто с автоматами… (Не дай, как говорится, Бог, в такой толпе — да из этого укороченного «калашникова» полоснуть! Его остренькие пульки такого натворят!..). На стендах вдоль эскалаторов рекламные щиты уговаривают покупать колготки, слушать какое-то радио, есть бутерброды… Вокруг все едут с исполинскими полосатыми неподъемными сумками, с рюкзаками или тележками… |