Книга Братишка, оставь покурить!, страница 47 – Николай Стародымов

— О документах потом. Сейчас главное: ты сделал то, о чем мы договаривались?

Нет, коньяк по-американски, маленькими глоточками, цедить довольно неприятно. Лучше уж по-русски, хлопнуть стопочку или целый стакан, а потом закусывать.

Так я и сделал. Махом допил остатки благородного напитка — какой-нибудь французский аристократ с родословной, выводящей его непосредственно к Карлу Великому, наверное, в обморок бы упал, увидев такое кощунство — и принялся цедить остывший кофе.

Пегий не выдержал:

— Почему ты молчишь?

Пришлось небрежно пожать плечами.

— А зачем тебе что-то говорить? Ты же и сам прекрасно знаешь, сделал я это или нет.

— Откуда же я могу это знать? — прикинулся он ничего не понимающим.

— Как это откуда? — я тоже удивленно округлил глаза. — От того парня, который меня инструктировал перед акцией. Он ведь работает на станции. Или где-то в непосредственной близости от нее. Или, что наиболее вероятно, в системе, которая обладает достаточной информацией, в транспортной милиции, например… Разве не так?

Пегий поморщился. Чувствовалось, что ему не нравится само течение разговора.

— Слушай, Беспросветный, хватит тебе строить из себя хрен знает что. Ты можешь говорить четко и ясно?

— Могу, — согласно кивнул я. — Говорю четко тебе четко и ясно: когда и где я получу документы?

И тут он сорвался. По причине, думаю, самой банальной: он просто никогда не сталкивался с ситуацией, когда с ним так разговаривали. Или во всяком случае подобное случалось с ним очень и очень давно.

Пегий грохнул стаканом о стол и рявкнул:

— Я же тебе ясно сказал: получишь ты их!

— Когда?.. — начал было я, однако закончить фразу не успел.

На голос Шефа дверь с треском распахнулась и в комнату ворвались трое: давешний мордоворот, с ним второй, с аналогичным индексом интеллекта на лбу, и Марек. Все трое были вооружены пистолетами.

Они ворвались — и замерли в нерешительности у порога. Потому что я уже сидел на корточках, загородившись от них креслом, в котором сидел их шеф, приставив к его виску конфискованный у милиционера «макаров».

— Что ж ты нервный такой, право слово, — с насмешливым участием проговорил я. — Людей напугал…

В комнате зависла тишина. Телохранители не знали, что предпринять, Марек от греха подальше попятился сквозь распахнутый проем.

— Скажи им, пусть выйдут и дальше спокойно дышат носом, — посоветовал я, выдержав паузу. — А мы с тобой пока здесь еще немного побеседуем.

Пегий, надо отдать ему должное, марку выдержал. Хотя и блестел его лоб крупными каплями пота, больше ничем своего волнения он не выдал.

— Я и в самом деле вас не звал, — заметил он брюзгливо. — Не звал я вас. Выйдите пока.

…Разговор продолжался. Я спрятал оружие на место под куртку и налил себе еще коньяку. С удовлетворением отметил, что рука держит бутылку ровно, не дрожит, ничем не выдает волнение.

— Тебе налить? — спросил у Пегого.

Он отрицательно качнул головой. И тут же сказал прямо противоположное:

— Ладно, наливай.

Что ж, в армии всегда выполняется последняя команда. Набулькал и ему с полрюмки, поставил коньяк и развалился в кресле.

— Слушай, не знаю, как тебя кличут, — заговорил четко и ясно. — Ну да раз не представляешься, черт с тобой, от меня не убудет… Так вот, ты можешь сейчас кричать, можешь поднять тут стрельбу, можешь еще какую-то глупость выкинуть… Но запомни главное: либо ты мне завтра же отдаешь паспорт, который я заработал, выполнив условия нашей сделки, либо я тебе устрою веселую жизнь.

— Ты мне угрожаешь? — высокомерно вскинул подбородок Пегий.

Мне ничего другого не оставалось сделать, как только пожать плечами.

— А это уже ты сам называй как хочешь. Мне на терминологию плевать. Но одно я тебе могу сказать четко: Корифей в любом случае обязательно узнает, как ты встречаешь людей, которых он к тебе направляет.

Эти слова уже не просто угроза. Это слишком серьезно, чтобы он не отреагировал на них. Потому что в криминальном мире такие вещи не прощаются.

— Послезавтра, — угрюмо поправил меня Пегий. — Мы успеем только послезавтра.

Что ж, мне особенно спешить некуда. Еще денек походим без пачпорта.

— Ладно, послезавтра, — великодушно разрешил я. — Где и когда?

— Знаешь Измайловский парк?

Измайловский парк? Ага, нашел дурака! Измайловский парк, насколько я знаю, один из самых больших городских парков мира. Там дивизию со всем тяжелым вооружением можно скрытно разместить, не то что парочку киллеров с пистолетами. Кроме того, это любимое место встреч московских гомосексуалистов, так что там многие прячутся по кустам…

— Ну конечно — в Измайловском парке! И там, в темном глухом углу, на таинственной полянке… — я не считал нужным скрывать насмешки.

— Заткнись! — оборвал Пегий. — Я имею в виду станцию метро «Измайловский парк».

Метро? Ну, в метро еще куда ни шло. Хотя… Хотя кто его знает… Послушаем дальше.

— Скажем так: бывал.

— Если подняться наверх, там находится большая гостиница «Изамайловская». Там несколько корпусов, которые называются буквами греческого алфавита. Заходишь в корпус «Вега», поднимаешься…

Все ясно.

— Стоп! — оборвал я его.

Он удивленно вскинул брови. Но видел я, чувствовал, даже чуял, как сквозит в его удивлении неискренность.

— Что такое? — спросил он. — Что тебя еще смущает?

Я отхлебнул кофе и только после этого заговорил:

— Знаешь, у меня в школе был учитель русского языка и литературы — Исай Иосифович Кацман, пухом ему земля… Преподаватель был, скажу тебе — божьей милостью… Так вот, он всегда нас наставлял: никогда не старайся казаться большим дураком, чем ты есть на самом деле! Сейчас это к тебе относится в полной мере.

Он опять взял в руку стакашек, приложился к нему. Крупно отпил. Глаза глядели на меня с прищуром, словно он уже глядел на меня сквозь прорезь прицела.

— Это почему же?

— Что почему? Ты не согласен, что не следует изображать из себя дурака?

Кажется, я даже услышал, как скрипнули его зубы.

— Я тебя еще раз спрашиваю: что тебе не нравится в моем предложении? — сквозь зубы процедил он.

В самом деле, хватит уж…

— Ладно, не будем пикироваться, — сбавил я голос. — Ни в какую гостиницу я не пойду. Как не пойду ни на квартиру, не сяду ни в одну машину и не соглашусь ни на один пустырь. Только на людях. А потому мы сделаем так. Послезавтра ровно в полдень мы с тобой встречаемся на Петровке, напротив дома номер 38.