Онлайн книга «Любовь, только любовь»
|
Катрин расширенными от ужаса глазами молча смотрела на своего мужа, как будто видя его впервые. В ней не осталось и следа гнева, только бесконечная жалость переполняла ее сердце. Она понимала теперь те страдания, которые пришлось пережить ее супругу. Затем тяжелая тишина сменила спокойную и медленную речь Гарена. Ее нарушали только капли воды, падавшие со свода темницы. С судорожно сжатым горлом Катрин напрасно подыскивала слова, которые бы не оскорбили ее собеседника, ибо она догадывалась, что чувствительность Гарена в этот момент была как у человека, с которого заживо содрали кожу. И все-таки она заговорила первая, сдержанно, с каким-то неосознанным уважением: – А герцог знал о вашей беде, когда приказал вам взять меня в жены? – Разумеется! – ответил Гарен с горькой улыбкой. – Только граф Жан знал о моем позоре, и он поклялся, что сохранит это в тайне. Герцог же узнал об этом случайно, когда однажды в сражении я был ранен. Мы были одни, эскорт был далеко. Он сам перевязал меня, спас, приказав быстро доставить в надежное место. Но он узнал… Он тоже обещал сохранить мою тайну. И он сдержал слово… Но, вспомнив об этом, решил женить меня на вас. Именно в первую ночь после нашей свадьбы я начал ненавидеть его, когда увидел, как вы были прекрасны. Вы были так хороши! И вы хотели от меня… невозможного, того, чего я был навеки лишен! А я, я любил вас как сумасшедший, каким я чуть было не стал… Голос его охрип, он отвернулся. Но в дрожащем свете факела Катрин увидела слезу, единственную слезинку, скатившуюся по его небритой щеке и исчезнувшую в жесткой щетине… Потрясенная, она бросилась на колени перед этим закованным в цепи мужчиной, достала свой платок и нежно вытерла мокрый след от его слезы. – Гарен, – прошептала она, – почему вы мне не сказали этого раньше? Почему молчали? Разве вы не поняли, что я могла помочь вам? Клянусь, что, если бы я знала эту ужасную историю, никогда герцог не дотронулся бы до меня, никогда я не заставила бы вас пройти такой позор, такую варварскую пытку! – И вы, дорогая, были бы не правы! Вы созданы для любви, для счастья и для того, чтобы дарить жизнь. Со мной ваша жизнь зашла в тупик… Теперь гнев Катрин сменил адресата. Теперь он обратился против Филиппа, против его холодного и жестокого расчета, жертвой которого стал Гарен. Как мог он воспользоваться такой тайной, которую случайно открыл? И внезапно вся злость ее пропала. – Я не могу оставить вас здесь умирать! – быстро прошептала она. – Надо что-то делать… Этот человек, ваш тюремщик… Он любит золото. Если предложить ему много, он выпустит вас, если вы обеспечите ему безопасность в дальнейшем… Послушайте, у меня нет денег, но есть драгоценности, все те, что вы дарили мне, даже черный бриллиант. Каждое украшение представляет большую ценность для такого человека, как он… – Нет! – внезапно оборвал ее Гарен. – Ничего не говорите больше! Я благодарю вас за эту мысль, продиктованную вашим добрым сердцем и вашим чувством справедливости, но я не хочу больше жить! По правде сказать, осудив меня на смерть, Филипп Машфэн и его эшевены оказали мне услугу. Вы не представляете, до какой степени я устал от жизни… Глаза Катрин обратились на руки Гарена, зажатые в кандалах. Они производили впечатление таких хрупких и покинутых. – Свобода!.. – прошептала молодая женщина. – Свобода – это прекрасно! Вы еще молоды, полны жизни, богаты, если хотите. То, что мне удалось спасти, позволит вам жить безбедно где-нибудь далеко, не здесь. У вас начнется новая жизнь. – А что я буду делать в этой жизни? Продолжать терпеть эти сладостные и невыносимые танталовы муки, думая о вас? Оставаться как закованный Прометей, съедаемый живьем орлом желания, бесконечного, до самой старости? Нет, Катрин, благодарю вас! Я помирился с вами, во всяком случае, я надеюсь, что это так. Теперь я могу умереть, и, поверьте, я умру счастливым! Она попробовала еще уговорить его в отчаянии от того, что конец его был так близок. Все это казалось ей ужасно, чудовищно, несправедливо! И она уже забыла, что из-за него ей пришлось претерпеть не менее жестокие муки. Но на лестнице послышались шаги, потом голоса двух мужчин. – Идут! – проговорил услышавший это Гарен. – Тюремщик и священник, который хочет исповедать меня перед смертью. Вам надо уходить. Прощайте, Катрин… простите меня за то, что я не смог сделать вас счастливой. И вспоминайте меня иногда в своих молитвах. А я умру с вашим именем на устах. Его израненное лицо застыло. Слезы брызнули из глаз Катрин. Она нервно заломила руки. – Не могла бы я что-нибудь сделать для вас? Мне бы так хотелось… Внезапно единственный глаз Гарена оживился. – Может быть, – очень тихо прошептал он. – Послушайте! Я не боюсь ни виселицы, ни пыток… меня страшат только поношения. Меня потащат по улицам, как дохлое животное – в пыли, под ногами толпы, под улюлюканье и плевки сброда… вот чего я боюсь! Если вы сможете избавить меня от этого, я буду молиться за вас перед лицом Господа… – Но как? В это время дверь в темницу отворилась, пропуская Руссота и монаха, чьи руки были спрятаны в длинных рукавах сутаны, а лицо закрыто капюшоном. – Пора! – сказал тюремщик, обращаясь к Катрин. – Я и так слишком надолго вас оставил. Но добрый отец ничего не скажет. Идемте… – Еще минуту! – вскричал Гарен. Потом, подняв умоляющий взгляд на молодую женщину, он проговорил: – Прежде чего окончить свою земную жизнь, я хотел бы еще раз выпить пинту боннского вина… того, что так хорошо готовит Абу… Попросите этого человека позволить мне выпить этого вина! Руссот грубо расхохотался и похлопал себя по ляжкам. – Чертов бургундец! Ты не хочешь сдохнуть, не выпив последний стаканчик? Это я понимаю! Боннское вино, я тоже его люблю! – Сын мой! – проговорил возмущенно монах. – Такие мысли накануне встречи с Господом… – Назовите это лучше «последнее прости» земле, которая так прекрасна! – с улыбкой возразил Гарен. Катрин промолчала. Она поняла, чего хотел Гарен. Она направилась к двери в сопровождении тюремщика, но на пороге обернулась. Она увидела, что взгляд мужа все еще направлен в ее сторону, и на этот раз он был полон такой любви и отчаяния, что она зарыдала. – Прощайте, Гарен… – прошептала она в слезах. И из глубины темницы до нее долетел голос узника: – Прощайте, Катрин… Она бросилась из темницы на лестницу, но на первой же ступеньке обернулась к тюремщику: – Сколько ты хочешь, чтобы исполнить последнее его желание? Тюремщик не колебался. В его мрачных глазах светилась жадность. – Десять золотых дукатов! – И ты клянешься, что он получит свое вино? Берегись, если обманешь меня! – Клянусь своей бессмертной душой, что отдам ему это вино! – Хорошо. Держи золото. Та женщина, что ждет меня наверху, скоро вернется и принесет кувшин. |