Книга Рабыня страсти, страница 31 – Бертрис Смолл

Все это звучало вполне разумно. И все же это подозрительно… Чересчур разительная перемена произошла в ней за одну ночь. Она умна — это он уже знал. Просто совершенно неопытна, и, похоже, в детстве ее не приучили к послушанию. Она привыкла быть своевольной, но, может быть, впервые наказав ее, он разом выбил из нее упрямство? Ну-ну…

Они отправились в королевство Эрды. Старуха уже поджидала их. Эрда была прекрасной банщицей, а Зейнаб способной ученицей. Она старательно копировала действия Эрды, тщательно водила скребком по телу Карима, потом сполоснула его теплой водичкой… Подражая Эрде, она грациозно запустила ручку в алебастровый кувшин с мылом, растерла ароматную жидкость по широкой груди Карима, покрыв все его тело воздушной пеной. Ее нежные ладошки скользили по его мускулистой спине…

— Сегодня у меня все кости ломит, Зейнаб, — заохала Эрда. — Преклони колени, девочка, и вымой ноги Кариму-аль-Малике, но помни: каждый палец нужно мыть отдельно.

Когда Зейнаб справилась с заданием и подняла голову, взгляд ее неожиданно уперся прямо в его мужское достоинство. Ошарашенная, она лишь вопросительно взглянула на учителя.

— Действуй с нежностью. — В этом и заключался весь инструктаж, но его в сапфировых глазах плясали чертенята.

— Да, мой господин, — кротко ответствовала Зейнаб. — Вещь невелика, я справлюсь быстро, — прибавила она невинно.

Эрда даже крякнула, но старуху позабавила эта скрытая насмешка.» Что-то между ними эдакое происходит, — думала она, — вот только что именно?«

Зейнаб тем временем намыливала член Карима-аль-Малика и его» тайник жизни» своими легкими пальчиками… Она нежно массировала член, зачарованно наблюдая, как он увеличивается в длину и ширину. Это и впрямь было удивительно, но на прелестном личике девушки не отразилось ни восхищения, ни страха. Когда же член стал совершенно каменным и поднялся вверх, Зейнаб как ни в чем не бывало встала и, протянув руку к ближайшей чаше, до краев наполненной водой, сказала:

— Позвольте мне ополоснуть вас, мой господин, мыло, должно быть, жжет нежную кожу…

— Зейнаб!!! — раздался предостерегающий крик старухи, но девушка уже окатила Карима-аль-Малику с головы до ног. — Это же холодная!..

Долгое время было тихо — слышалось лишь мирное журчание фонтана да звук падающих на мраморный пол капель…

— О Бо-о-оже… — тихо и растерянно протянула Зейнаб. Предмет мужской гордости Учителя Страсти Карима-аль-Малики тотчас же съежился и скрылся в потайных складках.

…Она сделала это нарочно, размышлял он. Ну конечно же! Это отмщение за вчерашнее его рукоприкладство.

— О господин мой, простите! — молила Зейнаб. — Я уверена была, что в чаше теплая вода. Эрда всегда заранее все подготавливает. Я думала…

— Но, курочка моя, разве я не просила тебя это сделать? ?? укоризненно воскликнула Эрда, указывая на кувшин с горячей водой. — Боюсь, ты позабыла…

— Глаза мои были ослеплены мужской мощью моего господина. Ведь я всего лишь невежественная северная дева… — И, не тратя попусту слов, ополоснула все его тело, но на этот раз приятной теплой водицей.

…Еще бы! Разумеется, это злой умысел. Карим опасался, что все-таки придется прибегнуть к порке — и в то же время уже был совершенно уверен, что это будет лучшая Рабыня Страсти, непревзойденная гурия, его гордость!..

Ласково улыбаясь, она за руку подвела его к бассейну.

— Вам уже лучше, господин мой? — заботливо спросила она.

— Рыжая хитрая лиска! — тихо произнес он.

— Да, мой господин… — столь же тихо ответствовала она.

— Ты схватываешь все на лету, — сказал он. — Ты прекрасно меня вымыла, совершив лишь один мелкий промах. Не повторяй впредь подобной ошибки, Зейнаб, иначе отведаешь моего кнута. Больше предупреждать не стану, мой цветочек…

— Как прикажет мой господин, — кротко прошептала Зейнаб, опустив золотые ресницы, но скромность была явно показной.

…Она объявляет ему войну. Тут он понял это совершенно отчетливо. Внешне она будет покорной, а душою не покорится никогда! Вызов брошен… Но Карима это лишь раззадорило. Он приручит ее, не сломив, однако, духа девушки. Ведь сломленная, она будет лишь одной из прекрасных ликом и телом жемчужин гарема, но долго там не протянет… Нет, она должна быть сильна, и в то же время уметь склоняться. Полно, да возможно ли такое?..

Они воротились в свою спальню. Надевая верхнее платье, Карим сказал:

— Мне нужно в гавань — проследить, как идет погрузка товаров в трюмы «И-Тимад». Прикажи Оме принести тебе что-нибудь перекусить. Отдохни хорошенько — днем я ворочусь и мы продолжим уроки.

Проводив его, Зейнаб откинула крышку сундука с одеждой, но обнаружила, что он пуст.

— Ома! — позвала она.

Девушка тотчас же появилась из смежной комнаты. На ней был надет странный чужеземный наряд, а другой, подобный ему, она перекинула через руку.

— Донал Рай велел служанкам подогнать для нас по фигуре кое-что из нарядов его матери. Это одеяние называется «кафтан», его носят все женщины в Аль-Андалус. Господин говорит, что нам пора привыкать к мавританскому платью. Вот, надень. Ну не прелесть ли?

Кафтан был сшит из небесно-голубого шелка. Воротник оказался довольно высок, но грудь при этом оставалась почти открыта — странной формы вырез был украшен серебряным шитьем, как и края длинных и необыкновенно широких рукавов. Зейнаб надела платье через голову, вздрогнув от наслаждения при ласковом прикосновении шелка к телу.

— Как красиво… — задумчиво сказала она.

— А теперь я принесу что-нибудь поесть, — засуетилась Ома.

— Давай-ка поедим на воздухе, в саду, — предложила госпожа, и служанка радостно согласилась.

Карим-аль-Малика сидел в своей каюте на борту «И-Тимад»в обществе своего верного товарища и тщательно обдумывал дальнейшие свои действия, необыкновенно забавляя этим Аллаэддина.

— Никогда прежде не было такого, чтобы женщина поставила тебя в тупик, тебя… — хмыкнул Аллаэддин. — Признаюсь, эти северные девы совершенно особенные. Малютка Ома, пусть и девственница, но уж никак не дурочка!

— Они чересчур независимы, — медленно и задумчиво произнес Карим. — Не поручусь, что такая женщина вообще способна стать хорошей Рабыней Страсти. Никогда прежде не встречал такую… А что, если она вообще не поддается выучке?

— Она сопротивляется тебе? — с любопытством спросил Аллаэддин.