Онлайн книга «Улыбка зверя»
|
— Поздравляем, Сергей Иванович… — Что?! — взвился Урвачев. — Ты с чем это меня поздравляешь? — Ну… Это… — Репа оглянулся на товарищей, ища поддержки, но те, видя, что Репа сморозил что-то не то, отворачивались и молчали. — Ну это, Сергей Иванович… Как же… С выборами вас… В большие “бугры”, так сказать… — Молчать, идиот! — рыкнул на него Урвачев. — Давай по делу… Как вы Прозорова прозевали, как в дальнейшем паскудили… Ну… — Так мы же, Сергей Иванович, морды его не видели. Наугад пасли. Мы с Пауком у главного выхода дежурили, а Зяма у черного. Он через черный и ушел, среди ночи… Зяму вырубил, тот даже увидеть его не успел… — Я, Сергей Иванович, отвернулся на миг, ботинок поправить, — стал объяснять Зяма, толстый и пучеглазый малый. — А дальше ничего не помню. Здоровый, видать, лось… У меня, Сергей Иванович, в первый раз такая промашка… — Отвернулся… Промашка… — презрительно сказал Урвачев. — Дальше, Репа… — Ну, а дальше мы Зяму водичкой… Первая помощь… — К черту Зяму!.. Дальше… — Ну дальше мы ломанули этого… художника… Все тихо сделали, Сергей Иванович, все путем. Сзади по башке, он лиц наших не видал. Отвезли на базу, передали Торчку и Бешеному… — Где ж вы наследили, суки? — скрипнул зубами Рвач. — Почему РУБОП там оказался через сутки? — Насчет РУБОП не знаю… Мы с Зямой и Пауком еле успели оттуда выломаться, а менты Торчка и Бешеного с поличным замели, со шприцом, повязали на месте… И лоха этого, художника, увезли. Он в психушке, так что, если желаете… — Молчи, идиот, — холодно оборвал Рвач. — За Прозорова вы в ответе, за Торчка и Бешеного вы в ответе, базу “спалили”… В общем, будем еще с вами толковать, подробно толковать… А теперь — вон! Не терплю духа козлиного. Все вон… Все трое, чувствуя огромное облегчение, толпясь и толкаясь в дверях, вырвались наружу. Урвачев продолжал расхаживать по кабинету, думал. В сущности, ничего страшного не произошло. Упустили Прозорова, пес с ним… Хотя, конечно, любопытно было бы поглядеть на него. Досадно, что уплыла вместе с ним и его добыча. Такие вещи полезнее иметь в своих руках. Прозоров, конечно, попробует сбыть добытый компромат Колдунову. Наверняка. Корыстолюбив, смел, удачлив… Полезет он к Колдунову обязательно, тут мы с ним и познакомимся очно, тут мы его и перехватим. Ни в коем случае сделка не должна состояться, иначе Колдун соскочит с поводка… Теперь разберем вариант самый худший. Худший, разумеется, для Колдунова. Допустим, Прозоров бескорыстно скинет материал органам. Ну что ж, и это неплохой вариант — шеф горит и освобождает место. Главным в городе становится он — Сергей Иванович Урвачев, всенародно избранный вице-мэр Черногорска… То, что там наблекочет на допросах Колдунов всего лишь слова, хотя и этого лучше не допускать. Придется своевременно сплавить дорого шефа за океан, к американскому другу… Выйдя от Рвача, бандиты уселись в машину и постарались поскорее убраться от этого страшного места. “Мерседес”, взвизгнув протекторами и оставив в воздухе облако черного дыма и запах паленой резины, сорвался с места и понесся по вечерней улице. — К “Юре”? — спросил уже на ходу водитель, который на выволочке не присутствовал, но по виду и поведению приятелей понял, что им явно необходимо расслабиться и выпустить пар. — Туда, Рыжий, туда… Куда же нам еще?.. Некоторое время ехали молча, наконец Репа высказал вслух то, что само собою вертелось в мозгах у всех: — Мочить надо художника. Из-за него все… — А Рвач одобрит? — спросил рыжий водитель. — Одобрит, не одобрит… Тихо замочим, без шухера. Виноват фраер со всех сторон. Из-за него Торчок и Бешеный спалились. Разве стоит этот художничек хотя бы мизинца Бешеного? — Сука он! Он и ногтя остриженного не стоит. Надо мочить… Тормози, Рыжий… — Не учи, Зяма. Сам знаю, где тормозить, — огрызнулся водитель, действительно огненно-рыжий, с рыжими бровями и рыжими ресницами… Машина плавно въехала на площадку и остановилась напротив дверей ресторана “У Юры”. Пожилой седовласый швейцар немедленно распахнул дверь и, выйдя наружу, отвесил прибывшим почтительный полупоклон. Не обратив на него никакого внимания, компания ввалилась в холл. — Мы руки сполоснем, а ты, Репа, поди разведай, кто в зале, — сказал Зяма. Репа отправился осматривать зал. Зяма, Паук и Рыжий уже сушили руки, когда в туалет ворвался их взволнованный товарищ. — Дела! — сказал он, оглядываясь. — Художник здесь… С бабой. Недолго в психушке мучился. — На ловцов и зверь, — обрадовался Паук. — Посидим, попасем его, заодно оттянемся хорошенько. А то, что с бабой, так даже лучше. Провожать пойдет. Бабу по башке, а ему перо в бок. Ревность… А остальной зал как? — Фраера, мелочь… Там какой-то мудак старый сидит. С художником за соседним столиком… — Ну и что нам этот старый мудак? — Да дело не в мудаке… Телка у него классная! — Ты что, классных телок не видал?.. — Телок-то я видел, но чтоб таких… — Ну пойдем, посмотрим на твою телку. Бандиты направились в ресторанный зал, откуда зазывно и страстно лилась музыка… — Эх, Ксюша, Ксюша, — укоризненно говорил Верещагин, успевший выпить уже пару рюмок. — Красивая ты девушка, умная, а такой ведьмой оказалась. Как же так можно? Галка тебе, оказывается, записку для меня оставила, а ты скрыла… — Витя, ты все-таки черствый стал какой-то… — Черствый? А дети мои?.. Прихожу домой — ни детей, ни жены… Ну ладно… — Он выпил еще рюмочку и продолжил: — Ладно. Прощаю. Пусть отдохнут на море, сто лет не были и когда еще будут… Спасибо. — Не за что, Витя… Я ведь тебя хотела за эти две недели уломать и увезти с собой. Ты же у нас слабохарактерный… — Ничего, — сказал Верещагин. — Я насчет водки слабохарактерный, а так… Скоро засучу рукава и за работу. Хватит праздности. — Нет, Витя. Вряд ли ты что-нибудь напишешь. — Почему? — Вот почему, — Ксения постучала вилкой по горлышку бутылки с водкой. — А… Ну, ладно… Посмотрим. Саврасов пил, а “Грачей” написал, так что… Гляди, Ксюша, гляди! Да не туда, в дверь гляди! Какие рожи входят! Да-да, четверо этих… Ох, типажи, вот натура замечательная! Я с них, пожалуй, картину напишу. Большую картину, а называться она будет “Страшный суд”, вот как… Ксения невесело усмехнулась. — Слушай, Ксюш, — наливая себе еще одну рюмочку, сказал между делом Верещагин. — Давно хотел тебя спросить… — Спрашивай. — Слушай, а каково это богатой быть? Есть разница?.. — Через месяц привыкаешь. И в принципе ничего не меняется… Вернее, меняется что-то в психике, но самую малость, несоразмерно деньгам. Думаешь, мечтаешь — вот бы стать миллионером! А на самом деле человек тот же остается, что с миллионом, что без него. Ну, удобней жить, а проблем-то не меньше, если не больше. Ты вот радуешься сотне. Я радуюсь сотне тысяч. Степень радости одна и та же. Ты хочешь сотню тысяч, я хочу сотню миллионов… И степень нашего хотения совершенно идентична, и так до бесконечности… |