Книга Морпехи против «белых волков» Гитлера, страница 26 – Владимир Першанин

Спустя какое-то время, выбравшись в редкий березняк, Афоня Шишкин долго рассматривал следы экипажа «Кондора».

– Умотались они крепко. Видно, что даже качает на ходу, догоняем мы их.

Укрытий на равнине хватало: те же елки, валуны, нагромождения льда. Маркин и Шишкин переглянулись.

– Дело такое, ребята, — чертил веточкой на снегу капитан. — Летуны они умелые, но ходоки так себе. Кроме того, наверняка поколотило их во время приземления. Догоняем мы их, и они это отлично понимают. Оружие — наверное, пистолеты, но, если подставимся под пулемет, все здесь и останемся.

– Скорее всего оставят около следа пулеметный расчет, а остальные по льду, где следов меньше, отойдут в сторону. Это единственный у фрицев выход покончить с нами и оторваться. Для авиации погода неподходящая.

Погода снова изменилась. Ветер тащил клочья облаков на высоте двухсот метров, кое-где задевая утесы. Рассыпались в цепь. Афоня Шишкин, под прикрытием Чеховского и Парфенова, шли вдоль следа. Остальные в стороне, чтобы не попасть всем сразу под пулеметный огонь. Рассчитывали, что не так просто устроить засаду среди льда и редких елей. По крайней мере, метров за двести можно разглядеть, если не зевать.

Антон Парфенов, хоть и считался в отряде новичком, опыт имел достаточный. Еще в учебном полку выделялся ловкостью и крепкими мышцами. Крутил «солнце» на турнике, делая по два десятка оборотов без отдыха. В двадцатикилометровых марш-бросках никогда не выходил из первой пятерки.

Боевое крещение принял в декабре 1941 года под городком Свирицей на берегу Ладоги. Его потрясло, как немцы фланговыми ударами расправились с его полком. Сбили слабую противотанковую оборону и пошли бить в спину убегающих бойцов.

Насмотрелся на трусость и на храбрость, но больше всего поражала Антона растерянность, непродуманность нашего командования. В одном месте, на грамотно вырубленной просеке, увидел целый дивизион трехдюймовых орудий Ф-22, рядом полные ящики снарядов и ни одного человека вокруг. У всех пушек были вынуты замки и прицелы.

– Двенадцать пушек просто так бросили, — удивлялся Антон. — Ими можно целый немецкий полк разнести.

– Иди, разноси, — мрачно посоветовали ему. — Немцы вперед ушли, а мы в окружении.

Другой боец, поопытнее, рассказал, что пушки тяжелые, весят три тонны, а лошадей либо растеряли, либо самые трусливые удрали верхом. Вынули затворы из пушек и успокоились.

– Что, немцы затворы и прицелы не найдут? — воскликнул Антон. — Уже завтра из этих пушек по нашим стрелять будут. Предательство какое-то…

– Болтай поменьше, — оборвал его кто-то из командиров. — Умник отыскался.

Да что там двенадцать пушек! На просеке в жидкой грязи среди излохмаченного настила сбилось столько автомашин, тягачей и даже танков, что Парфенов только ахнул. Кое-кто свою технику успел поджечь или пробить радиаторы, но большинство машин стояли целехонькие и непременно достанутся врагу.

Поглядел в эти дни и на смелых людей. Какой-то майор остановил их толпу и приказал окапываться. Окопались и двое суток воевали, подтаскивая боеприпасы из брошенных машин.

Увидев, что Парфенов метко стреляет, майор приказал ему взять противотанковое ружье. Оружия и боеприпасов достаточно, а людей не хватает.

– Я с этой кочергой никогда дела не имел, — растерялся Антон.

– Научишься. Прижимай крепче приклад к плечу и на спуск нажимай. Вот тебе помощник.

Помощник, сопливый парнишка, напуганный происходящим, отдал Парфенову честь, шмыгнул носом и пожаловался:

– Побьют тут нас всех. В моем взводе всего два человека остались.

– Подбери обмотки, пока не запутался, — приказал Антон. — И сопли вытри. Сейчас сходишь к машинам, принесешь патронов к ПТР, ну и винтовочных тоже. Гранаты поищи, и если удастся, то ручной пулемет.

– Есть, товарищ командир!

– Попробуешь смыться — догоню и пристрелю.

– Никак нет. Не смоюсь, честное слово.

Кроме патронов и гранат, парнишка по имени Саня принес две банки тушенки и сахар в синей бумажной обертке. Рассказал, что продукты нашел под сиденьем в грузовике ЗИС-5, а сиденье все в крови. Видать, не успел шофер харчами воспользоваться. Перекусили тушенкой с сахаром, запивая талой водой, жалея, что нет ни кусочка хлеба. Затем принялись осваивать противотанковое ружье.

В цель Антон научился попадать уже после первых выстрелов. Продырявил бочку из-под горючего, там взорвались остатки бензина, выбило верхушку, бочка закрутилась в языках пламени.

– Гоже, — одобрил Саня.

Но когда принялся стрелять по немецкому танку Т-3, подбитому и застывшему метрах в трехстах на нейтралке, увидел, как рикошетят его пули, высекая фиолетовые огоньки. Пришел взводный, понаблюдал, сплюнул:

– На триста метров не возьмешь. Подпускай на сто.

– На сто он меня первым же снарядом с землей смешает.

– В борт бей, а если в лоб идет, пропускай и гранатами в корму.

– Возьмешь его гранатой, дожидайся!

– Болтаешь ты много. Посылай помощника, там бутылки с горючкой раздают. Штука эффективная, только на жалюзи ее забрасывать надо.

Полдесятка черных бутылок осторожно опустили в ямку, накрыли доской. Опасная штука, разобьешь случайно, живым сгоришь. А чтобы на жалюзи мотора бутылку забросить, надо танк через свой окоп пропустить. Опасно. Крутанется раз-другой на гусеницах, и обоих с землей смешает.

Три дня удерживали позиции. Танковую атаку отбила артиллерия, пехоту отсекли пулеметчики. И Антону с его ПТР нашлось дело. Подбитый чешский танк стал пятиться назад, огрызаясь пушечным огнем. Парфенов с третьего выстрела пробил слабую бортовую броню, а когда машина загорелась и стали выскакивать танкисты, взялся за винтовку и уложил одного из фрицев.

В те же дни разбил два пулемета. Видел, как от попаданий тяжелых пуль срывало со станков стволы, плющило казенники, а пластмассовые приклады разлетались на части. Помощник Саня удивлялся, а взводный торжественно сказал:

– Объявляю благодарность за меткую стрельбу. Вот, почитай газетки.

– Пожрать бы лучше организовали.

– Потерпите.

От нечего делать читал вслух газеты, где немцев били сотнями, а немецкие танки горели по всей линии фронта. На карикатурах удирали в тыл обмороженные фрицы, замотанные в тряпки. Саня бурчал:

– Газеты, значит, можно привезти, а хлеба или сала — нет.

– Забудь про сало. В Ленинграде люди тысячами от голода мрут. Слышал, что беженцы рассказывают?

– Слышал, только жрать все равно хочется.

Потом две недели выходили из окружения небольшим отрядом. Раненые не давали ускорить шаг, а тут прицепился вражеский взвод. Лейтенант оставил для прикрытия пулемет и Антона как меткого стрелка. Пулеметчики оказались так себе, лупили в белый свет, торопясь израсходовать патроны. А Парфенов, можно сказать, совершил подвиг.