Онлайн книга «Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»»
|
– Вылезайте, твари! Живее, – махал он пустым маузером. – Спалим как свиней. В другую щель стрелял из пистолета Иван Журавлев. Задерживаться было нельзя. Из темноты хлестали очереди и летели мины. С танком провозились слишком долго, но спасли от его огня многих из колонны. Спрыгнули с застывшего Т-38. Напоследок, Кондратьев навалился всем телом на башенный пулемет и согнул его своими мощными руками. Убегали, жалея, что не прикончили чешскую гадюку. Но экипаж наверняка почти весь перебили. * * * На рассвете между горами лег туман. Это давало возможность остаткам колонны пройти еще какое-то расстояние, избегая налетов авиации. Люди шли мокрые по грудь от густой росы. Прибавилось число легкораненых, и заметно добавилось количество носилок с тяжелыми. Они становились легкой мишенью ночью при свете ракеты. Носильщики не имели возможности уклониться от огня. В голове полка шли капитан Зимин и начальник особого отдела Лесков. Люди по-прежнему держались кучками, обозначая поредевшие батальоны, роты, заставы. Обязанности адъютанта исполнял старший политрук Усанов. Обходя колонну, задержался возле раненых, принялся их считать. Его прогнала Наталья Викторовна. – Чего их считать? Умирают люди один за другим. Новых кладем на носилки. Передай Зимину, что санитары с ног валятся, замена нужна. Вот ты и становись. Ряшку отрастил, бегаешь как соба чонка. – У меня другое задание, – попятился главный комсомолец. Надо отдать должное, Усанов быстро обежал колонну и, вернувшись, доложил Зимину, что в наличии триста шестьдесят человек, включая сорок тяжелораненых. Имеются два станковых пулемета, остальное тяжелое оружие в ходе боя утеряно. – Три четверти погибли, – подвел итог Зимин. – Погибли меньше, – поправил его особист Лесков. – Часть потерялась, а многие сбежали. Многие… – Ну так уж и многие! – Вон мой лейтенант видел, как сразу человек двадцать в кусты кинулись. Он в их сторону очередь над головой, а ему пулю в ответ. Руку просадили, а могли и башку. – Бандеры чертовы, – баюкал ноющую руку лейтенант. – Жаль, я им в спины не врезал. Когда туман стал рассеиваться, устроили привал. Требовалось осмотреться, выслать разведку. А самое главное, сделать срочные операции нескольким раненым, поменять повязки и шины на перебитых костях. В санчасть привели сержанта Мальцева. Наталья Викторовна мыла руки, готовясь к операции. Кондратьев и Орехов опустили тело парня на траву. – Он танк взрывал. Контузило сильно. – И тебя, лейтенант, контузило. Как из преисподней вылез. Закопченный, с синяком на половину лица, Федор Кондратьев смущенно придерживал висевшую клочьями гимнастерку. – Я ничего… тряхнуло маленько. – Оставайтесь оба. Подождите немного. Вместе с другим хирургом они вскрыли брюшную полость молодому пограничнику. Санитары, державшие тело, невольно отвернулись от густого духа разлагающейся плоти. – Вечером ранило, – определила Руденко. – Разрывной пулей кишечник порвало. Перитонит в последней стадии. Безнадежный. Затем оперировали раненного в грудь лейтенанта. – Зашивайте, – сказала Наталья Викторовна. – Жить будет. Я пока наших героев осмотрю. У Мальцева оказалось сотрясение мозга и сломан нос. – Отлежишься, сколько обстановка позволит. По-хорошему тебе дня три бы отдохнуть, но не получится. Постарайся уснуть. Есть хочешь? – Нет, тошнит. – Разведите ему сгущенки с водой. А как проснется, чем-нибудь покормите. Теперь тебя посмотрим, красавчик. Медсестра помогла стащить лохмотья гимнастерки. Долговязый мускулистый лейтенант Кондратьев тяжело дышал, ежась от холода. Наталья Викторовна ощупала ребра, живот: – Здесь не больно? А здесь? – Не больно. Отдайте гимнастерку, я пойду. У меня взвод там. – А мне, значит, делать не хрена, кроме как на тебя любоваться! Что случилось, откуда синяки? – Толовые шашки в танк вместе с Мальцевым бросали. Ну вот, килограмм тола слишком близко рванул. – Ясно, тоже сотрясение. Полежишь часок-другой. – Некогда мне, – буркнул Кондратьев, уводя взгляд от насмешливо прищуренных глаз военврача. – А если я лично попрошу? Чтобы ты пришел в себя, а не свалился по дороге. Их взгляды встретились. Медсестра Ольга Голубева, хорошо изучившая своего главврача, решительно заявила: – Ложитесь и не спорьте. Шинель я вам дам, а затем найду гимнастерку. У вас такие плечищи, что размер не сразу подберешь. Когда смертельно измотанный, попавший под взрывную волну, Кондратьев вытянул на траве ноющее тело, медсестра шепнула Руденко: – А лейтенант ничего… мышцы как железные, и остальное… Она добавила что-то еще, тихо засмеялась, а Наталья Викторовна уже осматривала кисть руки здоровяка Зиновия Лыкова. Осколок угодил в ладонь. Мизинец и безымянный палец торчали, как сухие палочки, ладонь распухла и покраснела. – Оба пальца ампутировать, рану прочистить. Посмотри средний палец, что-то он мне не нравится. Возможно, тоже придется резать. – Рана сильно инфицирована, а сыворотки от столбняка совсем мало осталось, – сказала Ольга, рассматривая ладонь. Старший сержант Лыков столбняка не боялся. Но известие, что отрежут три пальца на правой руке, заставило его вскочить: – Тогда уж руку пилите. Куда мне без пальцев? Я бондарь, бочки, кадушку клепаю. – Успокойся и не ори, – осадила его Руденко. – Или подохнуть предпочитаешь? Мне тебя некогда уговаривать, вон люди операции ждут. Оля, налей горлопану сто граммов спирта. – Сто пятьдесят… – Пей и не торгуйся. Большинство бойцов спали после долгого марша. В глубине леса донимали комары, сырая одежда вызывала озноб. Кто-то пытался вылезти на солнце. Патрули гнали бойцов обратно под деревья. – Сунешься еще раз, прикладом в морду словишь! – не церемонились сержанты. – Хочешь весь полк под авиабомбы подставить? – Какой полк? Дай бог, если батальон остался. – А завтра всего рота… Политрук Зелинский останавливался и разъяснял бойцам обстановку. Выйдем к своим, объединимся и врежем немцу как следует. Оживление вызвал истребитель И-153 «чайка», появившийся в небе. Пилот сильно рисковал, пускаясь в одиночную разведку на этом устаревшем биплане. В те дни, да и позже люфтваффе гонялись за каждым русским самолетом в воздухе. Политрук Зелинский, собиравшийся было рассказать бойцам о наших славных «соколах», прикусил язык, когда увидел два стремительных «мессершмитта», догонявших «чайку». |