Онлайн книга «Черт из табакерки»
|
– Знаете, дорогая Виола, у балетных, почти у всех, крайне несчастливая личная жизнь. Посудите сами. В юношеские годы, когда все подыскивают себе пару, мы днями стоим у станка, шлифуем технику. Репетиция – спектакль – репетиция. Тренаж – премьера – тренаж, иногда гастроли. Вращаешься в очень узком кругу, видишь только одни и те же знакомые лица. Чтобы пойти в гости, времени просто не хватает. Значит, супруга надо искать среди своих. Но наши мальчики… – Она махнула рукой. – Горе, а не мужчины, да и половину из них с натяжкой можно отнести к сильному полу. В балетных кругах широко распространен гомосексуализм. Иногда, впрочем, девочки находят мужа, не имеющего отношения к артистам. Но, как правило, из этих семей ничего хорошего не выходит. Родить ребенка можно себе позволить только после выхода на пенсию, в тридцать пять, не раньше. – Почему? – Беременность длится девять месяцев, и около года надо потом восстанавливаться. Причем это не у всех получается. Вот и приходится выбирать между любовью и профессией… Конечно, понимаю, как мне повезло с Антоном, но сейчас, по-моему, не совсем уместно говорить о бракосочетании, когда в семье похороны предстоят… – Она откинула назад свои роскошные волосы. Я фальшиво вздохнула и сказала: – К сожалению, Антон не слишком откровенен с вами. – Что имеете в виду? – Первого апреля этого года он зарегистрировал брак с гражданкой Новосельцевой, и вам надеяться не на что. Ксения вспыхнула так, что слезы выступили у нее на глазах. – Откуда узнали и зачем надо мной издеваетесь? – И не думала даже смеяться, – идиотничала я. – А сведения точные, из загса, вот спросите его, когда придет! Ксюша покрылась синеватыми пятнами. – Ну и что хотите за молчание? Сразу предупреждаю, бешеных денег нет. Тысячу? Две? Впрочем, это предел. – О чем вы? – Хватит! – топнула ногой балерина. – Прекратите. Великолепно знаете, что я – Новосельцева, и явились шантажировать. – Вот уж совершенно не собиралась требовать у вас никаких денег, да и за что? – абсолютно искренно ответила я. – Просто интересно стало: свадьба была, а всем говорите, что гражданская жена. Обычно женщины наоборот делают. Внезапно Ксюша рухнула на диван и сжала ладонями голову. – Как все надоело. Господи, до жути, устала я. Говорите быстро, сколько? Вот, тысяча есть, возьмите… И она принялась судорожно вытаскивать из роскошного кошелька зеленые бумажки. – Берите, берите, только имейте в виду, плачу один раз. А расскажете Антону… Может, и к лучшему… – Как это? – оторопела я. – Он что, не знает о женитьбе? Ксюша захохотала, слезы цепочкой покатились по ее худому лицу с четко выступающими скулами. – Надоело, боже, все надоело, не могу, отстаньте… Она принялась мотать роскошной гривой волос. Банкноты с портретами американских президентов разлетелись по ковру. – Уходите, – твердила Ксюша, – убирайтесь! Вас наняли следить за мной? Убирайтесь… Крик перешел в горькие, отчаянные рыдания. Я аккуратно собрала доллары, положила их в кошелек Ксении и сказала: – Не порите чушь! Лучше быстро говорите, куда дели результаты анализов Никиты. – О господи, – простонала Ксюша, – русским языком объясняю, ничего не видела! – А доктор Кисин утверждает обратное. – Я с ним незнакома. – Он говорит – передал бумаги Ксении, жене брата Альбины. – Никогда не представляюсь женой! Никогда, поверьте. И зачем мне результаты чужого обследования? – Врете много. Доктора в глаза не видали, документы тоже, Антону – не жена, и вообще он и слыхать не слыхивал о женитьбе на вас… Только кто же тогда зарегистрировал брак первого апреля? Ксения напряглась: – Ну очень сложно объяснить. – Зато мне все понятно, – неожиданно выпалила я. – Узнали от онколога, что Никита выздоровел. – А он был болен? – тихо поинтересовалась Ксюша. – Вот эти примочки оставьте для следователя, – фыркнула я. – Великолепно знали: у Соловьева рак. – Нет, – потрясение покачала головой Ксюша. – Впервые слышу. – Да ладно. Давно в курсе, поэтому и поспешили расписаться с Антоном, чтобы иметь право на деньги. Тоша вроде не от мира сего, но черт его знает, как поступит, если получит капитал. – Глупости, – взвизгнула Ксюша. – Бред сивой коровы! – Кобылы, – поправила я. – Что? – Бред сивой кобылы, а не коровы… Ксюша закусила губу, потом спокойно сказала: – Все понятно, вы – ненормальная, сбежали из психушки. По вас поднадзорная палата плачет! – А вас ждет не дождется камера смертников Бутырского изолятора, есть там такое милое местечко в Пугачевской башне. – Почему? – оторопела Ксюша. – Потому что вы – безжалостная убийца. Сначала подстроили автомобильную аварию и убрали Веру. Потом отравили Никиту и сумели свалить все подозрения на Альбину. И ведь как хитро придумали, вроде вам от кончины Соловьевых никакой выгоды: гражданская жена никаких прав на имущество не имеет. Но брак-то оформили по всем законам! – Ты с дуба упала, идиотка, – прошептала Ксюша, зеленея на глазах, – в первый раз такую чушь слышу. Я взяла телефон. – Куда ты звонишь? – В милицию, следователю Куприну, пусть приедет и сам разберется, что к чему! – Не надо, пожалуйста, не надо… – Если ты никого не убивала, то и бояться нечего, – отрезала я, тыча пальцем в кнопки. – Но тогда придется рассказать Антону обо всем, – заплакала Ксюша. – Об убийстве? – Да нет, о свадьбе! – Хочешь сказать, что он не знает о бракосочетании? – Именно. – Однако, – ехидно пропела я, – ты внесла его в зал регистрации в глубоком наркозе? Или он был в состоянии гипнотического транса? |