Онлайн книга «Пираты Сомали»
|
Прежде чем ответить, Иванов сделал паузу: — Это что, ресторан такой? — Нет, Миша. Прага — это город. Чешская столица… — Зачем тогда спросил? Сам знаешь — не был я ни в какой чешской столице. — А неужели не хочется? Башни там всякие, пиво, лечебные воды… и вообще? — Ты чего, издеваешься, что ли? — обиделся подполковник. — У меня же форма допуска, мне же за границу ездить еще пять лет после увольнения нельзя будет. Разве что как в анекдоте — на танке… — Ну, танка я, наверное, не обещаю, — мужчина в штатском вытянул на себя ящик письменного стола и достал плотный продолговатый конверт с фирменным логотипом, — а вот туристическая путевка на твое имя уже оформлена… * * * Со скучного серого неба, из-под темно-свинцовых растрепанных туч, бесконечным потоком стекало вниз что-то мелкое и холодное. — Того и гляди снег пойдет. — Да, погодка… Кажется, в прошлом году первый снег выпал уже к середине ноября. Выпал неожиданно, вопреки всем народным приметам и прогнозам ученых метеорологов — просто, выглянув поздним субботним вечером из окна, люди вдруг обнаружили, что пространство вокруг них покрыто не толстым, но вполне ощутимым слоем рассыпчатой белизны. Вообще-то, первый осенний снег неплохо смотрится только поначалу. А через пару часов… Катер ходко резал волну, такую же серую и холодную, как во времена древних викингов и гренадеров Суворова. Только пестрые геометрические силуэты навигационных знаков напоминали о том, что вокруг худо-бедно начинается век двадцать первый… Но даже сейчас, под самый конец охотничьего сезона [14] , несмотря на хроническую непогоду, Карельский перешеек оставался по-своему притягателен и красив. Северная природа не отличается пышностью, однако она никого не подавляет и никому ничего не навязывает — при этом любое дерево, куст, любой камень на побережье занимают назначенное им место с чувством собственного достоинства. К тому же всем этим скалам и соснам глубоко плевать на человеческую суету. — Тут надо правее брать! — обернулся назад, на корму, молодой офицер-пограничник, стараясь перекричать завывание двигателя. Насквозь вымокший егерь, в длинном брезентовом плаще и в фуражке с кокардой, собрался было что-то ответить. Но потом передумал и, не торопясь, сдвинул ручку подвесного мотора на несколько градусов влево. Острый нос катера так же медленно повернулся в указанном направлении, догнал волну — и уже в следующую секунду холодными, крупными брызгами с ног до головы окатило не только самого пограничника, но сидящего рядом Владимира Александровича Виноградова. — Эй, ты чего творишь-то? Впрочем, егерь, так и не произнеся ни слова, уже вернул катер на прежний курс, и потоки воды больше не перехлестывали через борт. — Да ладно вам… — Виноградов, плотно и надежно упакованный в экспериментальный американский комбинезон из непромокаемого материала, пару раз провел ладонями по мокрым щекам. При этом ствол ружья, лежавшего у него на коленях, сполз вниз и уперся в бедро еще одного охотника, расположившегося на рюкзаках ближе к носу, под прикрытием ветрового стекла. — Осторожнее! — Пардон… — Владимир Александрович сразу понял, в чем дело, и передвинул оружие так, чтобы оно больше не представляло опасности для окружающих. Следует отметить, что ружье у него было под стать импортному комбинезону — итальянская полуавтоматическая «беретта» двенадцатого калибра, обошедшаяся владельцу, без учета мудреной оптики и разных дополнительных приспособлений, примерно в две тысячи долларов. — Ничего, бывает, — человек, укрывшийся от непогоды за ветровым стеклом, выглядел ненамного моложе своего спутника. И одет он был значительно проще, но тоже не без претензии на охотничий шик: резиновые болотные сапоги, водолазный свитер из тонкой верблюжьей шерсти, кожаная куртка с меховым воротником — вроде тех, что когда-то выдавали советским морякам на ракетных катерах и подводных лодках. Некоторое время катер шел наперерез волнам, то проваливаясь между ними, то получая удар под форштевень и высоко задирая нос. Офицер-пограничник взглянул на часы, после чего перевел взгляд на воду: — Скоро начнется отлив! Судя по тону, суточное колебание поверхности Мирового океана организовал именно он — и теперь достойно несет ответственность за бесперебойный ход планетарных процессов. Справа по борту открылась очередная бухта: рваное ожерелье из не повторяющих один другого валунов, местами сбившихся в причудливые гроздья, местами — плоско стекающих под дрожащую кромку прибоя. Смешанный — елка, сосна и береза — лес вплотную подступал к воде, темной и непроглядной уже в полуметре от берега. У основания одного из двух мысов чернела на фоне холодного неба ажурная металлическая конструкция. — Это что за вышка? — поинтересовался Виноградов. — Наша, пограничная! — закричал офицер, перекрывая ветер и двигатель. Потом перегнулся поближе — Раньше тут пост выставлялся. Теперь, конечно, убрали. — Шпионы, что ли, кончились? — Деньги кончились! С нарушителями границы как раз все нормально — хватает. А вот финансы нам, сами знаете, все время режут. Виноградов кивнул: — Понимаю… Перед мысом, на мелководье, пришлось сбавить ход. Натужный рев подвесного мотора сменил тональность и силу, превратившись в негромкое стариковское бормотание. Качка сразу же стала ощущаться немного по-другому, стали даже слышны остальные звуки раннего осеннего утра: плеск волны за бортом, крики чаек, скрип мокрой резины… Издалека докатилось эхо одиночного выстрела, потом — еще одного. — Смотри, справа! Несколько уток поднялись со стороны леса, описали под серыми облаками большую дугу и сели на воду. — Далеко… — пожалел пограничник. — Понятное дело. Егерь молча, но без особого осуждения смотрел, как Владимир Александрович описывает вслед за летящими птицами большую дугу стволом своей пижонской «беретты». Утка в октябре уже пуганая, держится подальше от берега и ближе чем на полторы сотни метров к себе не подпускает. Впрочем, это прекрасно осознавали и остальные охотники, поэтому попусту жечь патроны никто не стал. А вот кто-то другой, в лесу, решил, видно, боеприпасы не экономить: из-за деревьев вдогонку поднявшейся стае уток выстрелили сразу несколько раз подряд, без перерыва, практически — очередью. — МЦ? — Прислушался пограничник. «Рысь» какая-нибудь или, может, «Сайга», [15] — пожал плечами егерь. — Сейчас чего только народу не продают. Были бы деньги. |