Онлайн книга «Золото Каддафи»
|
Сулейман собрался с силами и продолжил: — Нужно будет не забыть пустые бочки. И машины раскрасить. Они все должны принести… После этого ливиец закрыл глаза и провалился в глубокий сон. — Ну, чего он сказал, господин переводчик? — полюбопытствовал Алексей Карцев первым после непродолжительной паузы. — Что там за документы? — почти одновременно с ним спросил Коля Проскурин, показывая на сверток. — Сулейман говорил, что теперь мы поедем на двух машинах. То есть у нас появляется какой-то джип. Очень старый автомобиль — но вроде бы на ходу. А еще говорил про какие-то пустые бочки, про какие-то украшения… — Оболенский взял в руки сверток и начал разматывать грубую ткань: — Ого, нет, ну надо же! Все-таки у него получилось. Сверху в свертке лежали четыре паспорта. — Синьор Джованни Ортолани, — торжественно, хотя и вполголоса, провозгласил Оболенский, — гражданин солнечной Италии… Он осмотрел всех собравшихся долгим взглядом и остановился на Иванове: — Это будешь, наверное, ты. Поздравляю! — Спасибо. — Иванов сразу принялся изучать документ. — Синьор Себастьяно Маринео… — продолжил Оболенский. — Прошу! — Ага, — поблагодарил переводчика Карцев. — Слушай, но тут фотография не моя? — А откуда тут взяться твоей фотографии? — вполне резонно парировал Оболенский. — Почему я тогда Маринео? — Потому что на Ортолани ты не похож абсолютно. — А на этого типа я похож, что ли? — Ну, в какой-то степени, — пожал плечами Оболенский. — Ладно тебе, Петрович, выделываться, — посмотрел через плечо приятеля Проскурин. — Думаю, что для местных арабов мы все, европейцы, на одно лицо. Как китайцы для нас. — Да уж, будем надеяться, — недоверчиво покачал головой Иванов. — Николай, — обратился к Проскурину переводчик. — Николай, ну, а мы с тобой теперь получаемся египтянами. И действительно, два других удостоверения личности выглядели по-другому, чем итальянские паспорта. — Египтянами? — отчего-то обиделся Николай. — В общем, это логично, по-моему. Я могу как-никак говорить по-арабски. А у тебя все-таки волосы черные, да и нос… — Чего это — мой нос? — Длинный нос, — с серьезным видом подтвердил Карцев. — Просто, прямо египетский… — Нормальный у меня нос! — К тому же других вариантов пока не предвидится, — подвел итог острой дискуссии Оболенский, протягивая Николаю последний из паспортов. — Да ты чего, Коля? Ты чего? — похлопал Карцев приятеля по плечу. — Радоваться надо, что тебе египтянином надо быть, а не египтянкой, к примеру. Хотя, наверное, хиджаб [15] к твоему небритому личику вряд ли подойдет. Разве что паранджа… — Между прочим, паранджа — это вовсе не то, что ты думаешь, — заметил Оболенский. — Не надо путать ее с никабом. А паранджа — такое широкое одеяние с длинными рукавами, которое накидывается на голову и закрывает всю фигуру от макушки до пят. — Понял, профессор, — развел руками Карцев. — А вот, кстати, местная женщина тут заходила, еду принесла. Обратили внимание? — Ну допустим. — Да я читал где-то, что в некоторых слаборазвитых племенах существует обычай, чтобы хозяин дорогим гостям предоставлял свою жену на ночь… Не слышали? Здесь, в Сахаре, случайно такое не практикуется? — Нет, не слышал. — Слушай, Петрович, имейте же совесть, — попросил Иванов. — А то, что ни разговор, на любую тему — так ты все равно, в конце концов, его на баб переведешь. — Нет, командир, я ведь просто культурой народов мира интересуюсь. Чисто теоретически! — Как бы нас тут практически не поимели, — вздохнул Иванов и обратился к Оболенскому: — Ладно, это понятно — паспорта, фотографии, все такое… Но я же на итальянском языке, кроме «чао, бамбина» и «паста карбонара», ни слова не знаю. — Арабы здесь тоже, как правило, по-итальянски не очень разговаривают, — успокоил его Оболенский. — Но вот для этого у иностранных специалистов и есть переводчик. В моем лице. — Авантюра, — позволил себе оценить положение дел Иванов. — Да кто бы спорил? — Вообще-то, на протяжении тридцати лет, до середины Второй мировой войны, большая часть Ливии была именно итальянской колонией. Поэтому Оболенский опять занялся содержимым тряпичного свертка: — Так, вот оно… да, точно, все правильно. Он аккуратно, один за другим, выложил на ковер несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом. Некоторые из документов оказались на арабском языке, некоторые, как можно было догадаться, — на итальянском. При этом каждый из них украшали печати с гербом Джамахирии, а также стилизованное изображение некоего странного существа. — Это что еще за чудо? — Логотип итальянской компании Eni S. p. A., — пояснил Оболенский, пробегаясь глазами по строчкам арабского перевода. — Шестиногая огнедышащая собака. — Прости, Господи… — перекрестился Иванов. — Число шесть, по официальной версии, символизирует объединение четырёх колес автомобиля с двумя ногам водителя. Так сказать, пламенный союз человека и техники… Прекрасно! Вон, даже собственноручные подписи главного управляющего господина Скарони имеются. — Извините, профессор, за беспокойство, — очень вкрадчиво подал голос Проскурин. — Я надеюсь, мы вам не очень мешаем? — А то вы тут сами с собой тихо радуетесь чему-то… — поддержал его Карцев. — Может быть, все же следует поделиться своими открытиями с народом? Оболенский сделал вид, что не на шутку задумался: — Да, пожалуй. Попробую объяснить кое-что для неподготовленной аудитории… //- * * * — // У каждого большого начальника есть свой начальник, который еще больше. Поэтому, услышав голос на другом конце закрытой телефонной линии, французский военный атташе в Судане едва не вытянулся по стойке «смирно». — Говорите, полковник. — Добрый день, господин министр. Кажется, невидимый собеседник поморщился: — Доброе утро… докладывайте! — Нам пока не удалось выполнить поставленную задачу. — Это я уже знаю. Хотелось бы услышать подробности. — Наши люди прибыли на место уже после боевого столкновения между ливийцами и специальным подразделением суданской армии. |