Онлайн книга «Три мешка хитростей»
|
– Со Зверевой. – А, – протянула бабушка, – с Ольгой, значит. Та еще штучка! – Что? Не заслуживает доверия? – Очень уж гонористая, – вздохнула старуха, усаживаясь на скамеечку, – идет по двору, никогда не поздоровается. Я ей: «Добрый день, Олечка», а она только кивнет и в подъезд – шмыг. Словно она царица, а все вокруг будто ейные слуги. Оно и понятно, бешеные деньги, говорят, получает, немереные тысячи. Одна машина чего стоит, танк. Вон, глянь. И она ткнула пальцем в огромный лакированный джип «Шевроле», напоминающий по размеру маршрутное такси. – Не женский автомобиль, – протянула я, – такие мужчины любят. – Бандиты, – припечатала бабка, – вон у нас в 19-й Королев живет. Наши все перед ним приседают: «Ах, Борис Николаевич, ах, Борис Николаевич». Тьфу! Ну, какой он Николаевич, сопляк двадцатилетний, Борька-уголовник. Три года за кражу отсидел, вышел, таперича небось снова ворует. А мамаша-то его раньше мимо всех бежала глаза в пол, стыдилась на людей смотреть. Нынче в шубе разгуливает, норковой… – Они что, родственники Зверевой, – решила я переключить словоохотливую бабку на нужную программу. – Не, – протянула старуха, – автомобиль у Борьки, как у Ольги. – У Зверевой небось муж богатый? – Муж объелся груш, – засмеялась бабка, – удрал он от нее, никак. Дочка есть. Ей семнадцать стукнуло, Алисе. Вся в мать – расфуфырится, надушится и на каблучищах ковыляет. А чтоб поздороваться – это никогда. Тоже шлюхой станет! – Почему шлюхой? Бабулька радостно затараторила: – Муж законный у Ольги есть, только вместе не живут. Зато любовников! Там в кровати, почитай, вся Москва и область перебывали! Через день нового водила. Потом настоящий появился. Наши все болтают: жила она за счет хахаля, только мне думается, неправда это, да и ушел он от нее давно… – Почему? – Сама рассуди, – пояснила бабуся, – парни у ней теперь больше месяца не задерживаются, только-только человек примелькается, глянь, уже новый топает. Ну кто они должны быть такие, чтобы бабе подобные подарки делать: автомобиль, шуба, колечки… Потом питание… Бабулька тяжело вздохнула: – Мы-то с оптушки дрянь тянем, полдня по ларькам бегаем, ищем, где на десять копеек дешевле станет. А Ольга в супермаркет домработницу посылает, пакеты полупрозрачные, все видно: кофе, крабы, рыба дорогущая, банки всякие… Нет, такая еда дорого стоит! А уж домработница у нее! – Что, тоже не здоровается? – Немая она! – Немая! – Ага, говорить не умеет, только мычит и руками машет, уж как с ней Ольга договаривается, не знаю. Небось записочки пишет! Хотя после Вальки… – Кто такая Валька? В этот момент стукнула дверь подъезда и появился паренек лет двадцати, нежно поддерживающий под руку немощную старушку. «Божий одуванчик» еле-еле дополз до огромного черного джипа и облокотился на колесо. Юноша открыл дверь, поднял бабусю, впихнул внутрь, заботливо укрыл ей колени пледом, потом сел за баранку. Автомобиль взревел и исчез за поворотом. – Видала, – повернулась ко мне сплетница, – Борька-бандит с бабкой своей, Анной Витальевной. Когда его в тюрьму сволокли, отец так орал, у соседей стекла повылетали: – Опозорил семью, не сметь к нему с передачами бегать, пущай с голоду в камере сдохнет! А мать не послушалась, вот мужик с ней и развелся. Так Анна Витальевна, отцова мать, свекровь, с невесткой осталась. Они с ней с сумками по зонам мотались. Накупят своему сокровищу колбасы да сушек – и вперед. Ну, думаю, выйдет бандюган, вам небо с овчинку покажется. Будете знать, дуры, как уголовника любить. Она тяжело вздохнула и замолчала. – Ну и что, – подбросила я дров в костер, – вышел и… – Кто ж знал, – пробормотала «информаторша», – деньги теперь жуткие таскает. Мать одел с ног до головы, а над бабкой трясется. Она зимой шейку бедра сломала, думали, конец, помирать ей теперь парализованной. Так Борька в дорогущую клинику отвез, профессоров нанял, люди говорят, десять тысяч долларов отдал за операцию! Ходит теперь, правда, с палкой. Это он ее в поликлинику на лечебную физкультуру возит и в бассейн… Кто же предполагал, что так получится. Отец, вон, назад просился, так Борька его с лестницы спустил! А мой внук, – она махнула рукой, – одно знает: дай на сигареты, дай на пиво. Всю пенсию утянет и не показывается, пока следующую не дадут. Вот и думаю иногда: может, в тюрьме ему посидеть? Я тяжело вздохнула. Иной возвращается с зоны, превратившись в настоящего мужчину, а другой, тихо прожив жизнь в согласии с законом, остается эгоистичным ребенком. Но некогда мне рассуждать с милой бабусей о парадоксах человеческой личности. – Валька, это кто? Бабка, вгрустнувшая при виде заботливого Борьки, мигом оживилась: – Ольга-то деньгами разжилась лет пять тому назад. И решила прислужку нанять. Долго не думала и предложила место Валентине из первой квартиры. У той как раз муж умер, девка осталась лет двенадцати, кормить, поить, одеть надо. Ну Валька и пошла. Чего кочевряжиться? Она, правда, учительницей работает, географию детям в школе преподает. Говорила, что зарплата – слезы, а Ольга сто долларов посулила. Здесь старухе пришлось признать, что все-таки она владеет не всей информацией. Какая кошка пробежала между Зверевой и Валентиной, бабка не знала, но спустя полгода Валя перестала убирать квартиру Ольги Леонидовны, а у той появилась немая домработница, тенью шнырявшая по двору. – Где же работает Зверева? Бабуся прищурилась. – В больнице, врачом. – Надо же, – удивилась я, – а говорят, докторам мало платят. – Это смотря кому, – протянула бабуся, – если в районной поликлинике сидишь, то точно, больше коробочки мармелада не получишь. Хотя вот Петька из третьего подъезда хорошо живет. Говорят, по двести рублей за бюллетень берет. Плати ему две сотни и гуляй, не хочу! Только Ольга в особом месте сидит, при богатых. Слышала, некоторые бабы морды перетягивают? – Она подтяжки делает? |