Онлайн книга «Поджигательница звезд»
|
– У меня алиби, – сообщил тот, не удивившись. Похоже, его ничто не могло удивить. – Я тебя из ямы вытаскивал, если помнишь. А второго, который Васю… тоже не я. Не успел. А если бы успел, то «погасил» бы с факелом, как ты говоришь, своими руками. – Костарчук сжал кулаки. – Жаль, не успел. – Понятно, – сказал Шибаев. Он не стал оправдываться и уверять, что ничего такого не имел в виду. И был благодарен Костарчуку за то, что тот понял его правильно и не обиделся. – Как по-твоему, почему Кухар меня не убил? – Может, просто попугать хотел. Или нервишки не выдержали, не всякий может убить. Подлость и убийство – разные вещи, Саша. – Он помолчал немного и спросил: – Ты ни о чем не жалеешь? – Нет, – ответил Шибаев кратко. Они, не торопясь, шли от площади к парку. День клонился к вечеру. Осень уже чувствовалась в воздухе. Пахло сухими листьями и немного грибами. Шибаев, ничего не объясняя, свернул в длинную арку. Костарчук, недоумевая, пошел следом. Они оказались в тихом зеленом дворе, похожем на оазис. На застекленных балконах сохло белье. Буйно цвел по углам золотой шар. Сюда почти не долетал шум улицы. В песочнице возились трое малышей – мальчик и две девочки. На скамейке сидела пожилая женщина с книгой. В голубом платье, с голубыми волосами. Костарчук взглянул вопросительно, и Шибаев сказал: – Дима, посмотри на нее. Это Мальвина, голубая женщина. Зовут ее Лидия Артемовна. А мальчик в песочнице – ее внук Артем. Ему полтора года. Костарчук посмотрел на женщину, на малышей в песочнице и перевел недоумевающий взгляд на Шибаева. – У нее на правой руке тату – синяя птичка. Вроде ласточки. И дочку она родила в возрасте, говорит, уже и не ожидала. И это перевернуло всю ее жизнь. – Ты… что? Ты думаешь… Это она? – Костарчук, похоже, растерялся, что с ним происходило крайне редко. – Как ты ее нашел? – Это долгая история, как-нибудь потом расскажу. Не знаю, Дима, она это или нет. По возрасту вполне подходит. Тебе сколько тогда было? Пятнадцать? Шестнадцать? – Живая… Твою… Живая! Но… она ж тогда была совсем другая! – Двадцать пять лет, Дима. Ты не подходи пока, просто присмотрись. А пацанчик, может, твой внук. Если это она, конечно. Жениться, как ты понимаешь, не нужно, она вряд ли будет настаивать. Но, как честный человек, можешь хотя бы сделать ей предложение. – Иди к черту! – хрипло произнес Костарчук, не сводя взгляда с женщины на скамейке… * * * Адвокат Алик Дрючин обиделся не на шутку – пятый день ни слуху ни духу, и Шибаев встревожился. Он чувствовал себя виноватым – Алик хотел как лучше, старался, из кожи вон лез, а он… Прав Алик – он бесчувственный холодный дурак, не понимающий своего счастья. Как заклинило что-то, не умеет он прощать. Без Алика в квартире чего-то не хватало, стало пусто, тихо и скучно. Шибаев продолжал валяться на диване. Рана на плече почти зажила. Приходил доктор Славик с дядьями Борисоглебскими и теткой Эммой. Они осмотрели заживающую шибаевскую рану, обсудили на своем медицинском сленге работу племянника, одобрили. Пожелали выслушать историю дачи генерала Савенко во всех деталях. Глеб и Славик приготовили нехитрую закуску, Борис открывал бутылки. Тетка Эмма руководила. За разговорами они засиделись допоздна, и Шибаев жалел, что нет Алика… Приходил Федор Алексеев, удивлялся, где Алик, без него чего-то вроде не хватает, сказал… Шибаев, созревший, полный раскаяния, позвонил Дрючину на шестой день в семь утра. Алик не то еще спал, не то не желал с ним разговаривать. Выслушав предложение автоответчика, Шибаев закричал: – Алик, возьми трубку! Я же знаю, что ты дома! Адвокат, выдержав борьбу с собой, наконец взял трубку. – Алик, привет, ты как? – залебезил Шибаев. – Погода – класс, последние деньки, давай махнем на Магистерское! Костерок соорудим, ушицу… Шпану вывезем на поправку здоровья. Как? – Я не могу, – сказал Алик сухо. – Занят. – Чем это, интересно? – Сына провожаю в армию, – сообщил Алик. – Его сегодня забирают. – А ведьма? – напомнил Шибаев. – Не боишься? – Не боюсь. Возьму с собой чеснок. Наступило молчание. – А знаешь… я с тобой! – решил Шибаев. – Познакомишь с сыном. А потом махнем на Магистерское, хочешь? Алик помолчал немного, соблюдая фасон, и сказал: – Хочу. – Я за тобой заеду… когда? – В восемь. Не опаздывай, – строго добавил Дрючин. – Лады. Кофе сделаешь? …А вечером были костер, небо и звезды. Только ухи не хватало, так как приехали они уже под вечер и ловить рыбу стало поздно. Вернее, не столько поздно, сколько просто лень ловить. – Ничего, – сказал Алик. – Встанем на утренний клев. Тут полно рыбы, слышишь играет? Восход солнца, рассвет, красота! – Здесь отродясь не водилось рыбы, – проворчал Шибаев. – Одни лягухи. Не вздумай меня будить! Лови сам. – Тебе обязательно нужно все испортить! А где удочки? – Какие… Ты что, не взял? – Они же у тебя! – закричал Алик. – В кладовке! – Ты их в прошлом году забрал! – в свою очередь заорал Шибаев. – Забыл? – Я? Забрал? С чего это вдруг? Ничего я не забирал! – Забрал. Обиделся… и унес. – Это когда ты сказал, что все адвокаты жулики и сволочи? – Не свисти! Не говорил я такого! – Говорил! – Но я же извинился! – Как же мы без рыбы? – спросил Алик. – Завтра смотаюсь в деревню и куплю. Они помолчали. Потом Алик сказал: – Посмотри, Ши-Бон, какие звезды! Какие невероятные звезды! …Они лежали у костра, глядя в огонь. Шпана сидел рядом, дергая ушами и оборачиваясь на всякий шорох. Глаза его сверкали как автомобильные фары. – Хорошо… – вздохнул Алик. – Молодец, что вытащил. Природа… она все-таки такая… непостижимая. Звезды, тысячи миров… А человек такой маленький и так мало значит… Его вертит в водовороте, а что будет завтра, для него закрыто. Он живет и не знает, как отзовется его слово или дело, ходит как по фарфору, хрустит осколками… и сюда же эффект бабочки, ответственность за выбор. А есть ли выбор? И свободная воля? Или кто-то решает за нас? Вселенский разум, направляющая рука, как противовес хаосу… И если так, то о каком эффекте бабочки может идти речь? Да передави мы хоть всех бабочек в прошлом, все равно ничего не изменится! Когда на Алика нападало философское настроение, мысли его прыгали и опережали слова, и выходили на свет слегка бессвязными, но, если собеседник не отвлекался, то общий смысл прослеживался. – Ой, спутник полетел! — |