Книга Все мы только гости, страница 34 – Евгения Горская

– Как это не лучше? – обалдел Сережа.

– Да вот так. Ты про этого парня ничего не знаешь. Может, у него мать парализованная и без сына останется одна никому не нужная. Она тебе ничего плохого не сделала, зачем же ее наказывать?

– Да ну вас, теть Поль.

– Не «да ну», а слушай и запоминай. Ты мужчина. Ты должен быть сильным, умным, честным и справедливым. Ты должен уметь защитить маму, жену, когда она у тебя появится, детей. Друзей. Да мало ли кого… И для этого ты обязан беречь собственную жизнь. Не трусить, а беречь по-умному. Отдавать свою жизнь можно только за нечто такое, что этого стоит.

Она еще долго тогда говорила, он не все понял. Но понял главное – он сам строит свою жизнь и сам за нее отвечает.

После того первого раза разговоры с Полиной Васильевной стали частью его жизни.

А водилу, сбившего Мусю, Николай Иванович вскоре нашел. За собаку посадить его, конечно, было невозможно, он сел где-то через полгода за пьяную драку в городском клубе. Сергей уже тогда понимал, что без Николая Ивановича дело о рядовой драке до суда бы не дошло.

Справа от дороги показались заводские корпуса. Он не ожидал, что доберется так быстро.

Сергей Михайлович достал телефон, набрал Прохорова.

Разговаривать с Владиславом было скучно. Тамара еще послонялась по дому, потом прилегла на маленький диванчик у одного из окон и незаметно задремала. Проснулась она, когда из кухни послышались приглушенные голоса.

Владислав, потягивая чай, что-то говорил, но Тамара слушать не стала. Рядом стоял Сергей, и она наконец-то сделала то, о чем мечтала все последнее время: бросилась ему на шею. Получилось даже еще лучше, чем она планировала, потому что из глаз сами собой полились обильные слезы. Тамара их не сдерживала, она плакала и всхлипывала как маленькая, а Сережа прижимал ее к себе, гладил по голове и плечам и осторожно успокаивал:

– Не плачь, Томочка. Не плачь. И не бойся ничего, я сумею тебя защитить.

Ей совсем не хотелось успокаиваться. Она плакала отчаянно, с удовольствием, она даже не знала, что умеет так плакать. Впрочем, она не знала, что вообще умеет плакать, потому что не плакала с самого детства.

Сережа гладил ее по волосам, и слезы текли не переставая. Оттого, что она очень испугалась, увидев Филина в собственном доме. Оттого, что Костя не впустил ее в дом, а Лина, наоборот, впустила. Оттого, что она целовалась с Костей восемь лет назад, а Линка сделала вид, что ничего такого не было.

Успокоилась Тамара, только когда Владислав принялся совать ей стакан воды, а Сережа стал усаживать ее на стул. Вообще, Владислав ей мешал, без него было бы лучше, жаль, что он, судя по всему, не собирается никуда убираться.

– Не плачь, Томочка, – повторял Сережа. – Не плачь, все будет хорошо.

Тамара еще повсхлипывала и перестала, высморкалась в чистый Сережин платок, который он сунул ей в руку, и затихла. Сергей смотрел на нее так, как надо: немного с жалостью, немного с испугом, немного с нежностью. А чего еще-то желать от первого раза?

Она не стала дожидаться вопросов, опять повторила, как узнала про заводские страсти, как сбежала от Филина и как терпеливо ждала его, Сережу.

– Спасибо, Томочка. Я отныне навсегда перед тобой в долгу, – серьезно прокомментировал Овсянников. Тамара небрежно махнула рукой – ерунда какая, и тут он добавил совсем лишнее: – А где Лина?

– На заводе, – опередила Тамара пытавшегося что-то сказать Владислава. – В гостинице. С Павлом, это ее парень.

Про «парня» она сказала специально, на всякий случай. Пусть знает: Лина занята, а она свободна. А еще пусть знает, что у Линки есть «парень», хоть она и замужем.

– Они устроились в гостинице, – подтвердил Владислав. Стало быть, Лина или Павел ему звонили, отметила Тамара. – Я охрану предупредил, чтобы в оба смотрели.

– Откуда он взялся, этот Павел?

– Там все чисто. – Владислав свое дело знал. – Тропинин Павел Владиславович. Его парни сигнализацию на заводе поставили. Договор еще несколько месяцев назад заключался, он не при делах.

– А к вам в компанию-то он как попал? – внимательно посмотрел на Тамару Сережа.

– В Лину влюбился, – усмехнулась она.

– Ладно, разберемся, – наконец он перестал спрашивать про Линку. – Ты устраивайся, где хочешь, Томочка. Придется поскучать несколько дней.

Тамара согласно кивнула.

Она не станет скучать, если рядом будет он.

Столовая действительно оказалась хорошей, мясо сочным и мягким, картошка в меру поджаренной. Лина допивала сок и мучилась, как теперь сказать Павлу, что она совсем не против остаться здесь до завтра. «Существовать» с ним в машине было глупо, а беспокоить и волновать старого Николая Ивановича ни к чему. Ну, а самое главное, ей не хотелось расставаться с Павлом. Не хотелось, и все. Не то чтобы она строила какие-то планы, наоборот, понимала, что никакого продолжения у них в Москве не будет. С какой стати? Он просто помог им с Тамарой. Не мог не помочь, потому что ответственный и порядочный человек.

Столовая совсем опустела. Лина поставила пустой стакан на пластмассовый поднос, туда же отправила грязные тарелки.

– Лина, – остановил ее Тропинин. Он тоже сложил посуду на поднос. – Что тебя напугало?

Она потрясла головой – ничего.

– Ты что-нибудь увидела? Подозрительное?

– Нет. Так… неприятные воспоминания. Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Лина виновато улыбнулась, она словно отогревалась около него. Отогревалась с той минуты, когда он пошел провожать ее от речки до дома. Как будто когда-то давно, увидев Костю с Тамарой, она замерзла на долгие годы и почему-то этого не замечала, а теперь поняла.

– Сегодня уже не сможешь, а завтра тебе лучше всего уехать. Если я успею подписать бумаги, давай вместе поедем. А если нет, уезжай одна, Лина. – Они поставили подносы с грязной посудой на тележку, улыбнулись на прощание девушке за кассой и вышли на залитый солнцем заводской двор.

– Я не хочу уезжать. – Лина обвела взглядом пыльную площадку – посидеть было негде.

– Пойдем в холл, – предложил Тропинин. – Там хоть кондиционер есть.

– Я не хочу уезжать, – повторила Лина. – Я так давно стремилась сюда приехать.

Она долго пыталась уговорить Стаса провести здесь отпуск или хотя бы несколько дней, он не соглашался, конечно. Что ему за радость торчать в какой-то глуши? Сначала он просто не принимал всерьез ее предложения, а потом стал обижаться, каждая обида перерастала в крупную ссору с его криком и ее слезами, и она перестала предлагать.

Тропинину очень хотелось спросить, что мешало ей приехать, но он не спросил и похвалил себя за тактичность.

– Понимаешь, я здесь выросла. Я соскучилась по людям, вообще по городу. Я толком даже ни с кем и не поговорила.