Онлайн книга «Глубинная ловушка»
|
Все подводные лодки немного похожи друг на друга – как внешне, так и по своему устройству. Лишь специалист способен сразу и безошибочно определить тип, принадлежность, назначение судна; у простого сухопутного обывателя на выполнение тех же задач уйдет множество часов и попыток. Продолжая осматриваться в отсеке, узнаю практически каждый пульт с приборами, каждый агрегат управления и предмет обихода. Только размеры центрального поста непривычно малы: в самой широкой части – метра два с половиной и метров пять в длину. Остальное – в точности соответствует оснащению наших лодок среднего и малого класса. Штурвал, ворочающий рулями для управления лодкой на ходу; пульт управления электроклапанами, их механические дублеры; рабочие места командира, вахтенного на руле, штурмана. Местечко для акустика с наушниками и экраном эхолота (из-за экономии пространства отдельной рубки для акустиков не предусмотрено); убранный перископ… Совпадает даже количество висящих на переборках специальных лодочных огнетушителей. Капитан с Питером о чем-то приглушенно совещаются. Возле нас дежурит складный морячок с пистолетом в кобуре. У меня не очень хорошая память на лица. Тем не менее я старательно пытаюсь определить, сколько человек осталось на борту «Косатки». Пока запомнил пятерых. Местное начальство не обращает на нас внимания, и я осторожно шепчу соотечественнице: – Как себя чувствуете? – Уже нормально. А сначала чуть не умерла со страху, – так же тихо отвечает она. – Кстати, Евгений, эти господа прослушивали ваши переговоры. – Каким образом? – Видите, на ближайшем пульте желтую коробочку? Ах, черт! Вижу, Анна Аркадьевна, вижу. Лежит станция гидроакустической связи «Aquacom» и посмеивается. Мы пользуемся такими же, правда, после некоторых доработок, вносимых техническим отделом нашего родного департамента контрразведки. Уж не та ли это станция, которую в Норвежском море сорвал с Игоря Фурцева беглый британский водолаз? Не факт, конечно, но вероятность очень приличная. По крайней мере, теперь объяснимо возникновение небольших помех при использовании гидроакустической связи. Когда подводники встраивались в наш канал, слышались слабые щелчки, иногда шипение. – Были у меня подозрения, – морщусь от досады на бестолковые габариты Фурцева и в то же время благодарю бога за проявленную в крайнем погружении предосторожность. – Анна, а кто из них вас сюда притащил? – Тот, – кивает она на мужика с треугольной физиономией. – Понятно. А где командный блок? – Не знаю. Этот коренастый отобрал его снаружи, и больше я блок не видела… Меж тем тайная вечеря в стане противника завершена. – «Скатом» ты называешься в море. А как тебя зовут на суше? – оборачиваясь ко мне, спрашивает Питер. – Какая тебе разница? – Должно же быть у парламентера имя! – Зови Федором. – Так с каким предложением ты к нам пришел, Федор? Пожимаю плечами: – С предложением умереть не в этом дальнем походе, а в следующем. – Что хотите получить взамен? – Взамен вы отдадите все наше имущество, откроете шлюз и выпустите нас. Питер переводит капитану короткий диалог, после чего оба нервно посмеиваются. – Неужели мы так похожи на идиотов, полагающихся на чье-то честное слово? – У вас есть другой выход? Гребной винт надежно зафиксирован, и освободить его не получится – снаружи дежурят боевые пловцы, имеющие на вас очень большой зуб за смерть своих товарищей. Так что если не договоримся – вам придется продуть цистерны и всплыть аварийно для вентиляции отсеков. Либо субмарину поднимут специальные суда, прибывающие в район часов через двенадцать-четырнадцать. – И что с нами будет потом? – с каменным лицом спрашивает Питер. По невозмутимому внешнему виду и по ровному голосу определить трудновато: срабатывает блеф или нам не верят. Ладно, врем дальше. – Потом лодку отбуксируют в наши территориальные воды, где вам придется ответить за гибель экипажа научного судна «Академик Антонов», за гибель боевых пловцов… – К гибели вашего научного судна мы не причастны. Ага – оправдывается! А поиск причин для оправдания – первый признак слабости. – Господа, чтобы доказать свою непричастность, вам придется совершить настоящее чудо. Например, найти ключ к бессмертию или построить в нашей стране демократию. – Надо подумать, – смотрит на часы Питер и вместе с капитаном покидает центральный пост. * * * – Знаете… У меня ужасно строгая мама. А я в детстве, как ни странно, была невероятно непослушным ребенком, – вытянув ноги и откинув назад голову, вспоминает Анна. Она очень устала – и от комбинезона, и от неудобного кресла, и от постоянного нервного напряжения. Тем не менее она старается держаться. А я, как могу, подбадриваю… – На вопрос «Откуда я взялась?» мама объясняла, что меня купили в детском магазине, – продолжает она неспешный рассказ. – Мальчики там стоили две большие пачки денег, а девочки – одну. У моих родителей была с собой только маленькая пачка денег, и тогда продавщица сжалилась – достала с дальней полки самую капризную, непослушную девочку и продала с огромной скидкой, честно предупредив, что у девочки отвратительный характер. Теперь, запрокинув голову, смеюсь я. – Вы серьезно? – Абсолютно. Папа, услышав подобную импровизацию, пришел в ужас и попытался смягчить картину. Но история моего появления на свет произвела неизгладимое впечатление. До сих пор мурашки бегают по спине. – Наверное, папа вас очень любил. Часто катал на шее, а на ночь читал длинные сказки о прекрасной принцессе. – Да, я была папенькина дочка, и он регулярно читал мне сказки. Правда, делал это своеобразно, – глядит она в потолок и мечтательно улыбается. – Я, бывало, ложусь в постель, он садится на самый край и открывает толстую книжку. Начинает всегда бодро, с выражением. Потом все тише и тише… Короче говоря, через пятнадцать минут я бегу к маме со словами: «Он заснул, забирай!..» Два вооруженных подводника стоят в трех шагах. Поглядывая на нас, тихо переговариваются и ведут себя довольно корректно. Мы не делаем резких движений, а наша непринужденная болтовня их не беспокоит. – Я тоже появился на свет далеко от Москвы. Районный городишко: грязь, раздолбанные дороги, деревянные лачуги и запах навоза. В общем, как говорят заносчивые москвичи: глухая провинция, куда забыли завезти секс и новость об отмене советской власти. Когда я родился, дома никого не было. На кухне лежала записка: «Молоко в холодильнике». Анна смеется, а мне на душе легчает. В ее глазах уже нет страха, отчаяния и безнадеги; за воспоминаниями о далеком детстве она окончательно расслабилась и вновь стала собой. |