Онлайн книга «Воздушная зачистка»
|
— Сейчас?! На чем?.. — Ан-12 летит в Союз. — Вот так дела! А какой Ан-12? Тот, что привез продукты для столовой? — А ты видел на аэродроме другой? — не удержавшись, смеюсь над его ошарашенным видом. Через полчаса мы выходим из модулей и направляемся к транспортному самолету. А чего нам собираться? Ополоснулись от въевшейся пыли, оделись в чистенькую форму, побросали в сумки самые необходимые вещи. И весело шагаем по бетонке… Путь предстоит неблизкий. Вылетев с аэродрома Джелалабада, Ан-12 пересекает государственную границу и берет курс на Мары… До чего ж хорошо летать на военных самолетах! Во-первых, интересно. Никаких тебе «пристегните ремни», «просьба оставаться на своих местах до набора заданного эшелона…» Захотел — встал, прогулялся по салону. Захотел — заглянул в кабину пилотов. Во-вторых, быстро, бесплатно и без унизительной толкотни в очередях за билетами. Чиркнули твою фамилию в список пассажиров полетного листа, и вперед — занимай любое место. Четыре движка натужно гудят под крыльями, за иллюминаторами величаво проплывают белоснежные облака. Согласно полетному заданию, самолет совершает промежуточные посадки в Кызыл-Арвате, Карши и, наконец, около двух часов дня приземляется на полосе военной базы Ташкента. В столице Узбекистана группа офицеров-авиаторов рванула в гражданский аэропорт. Там мы разделяемся: половина летит в Белоруссию — в родной гарнизон, где остались семьи; остальные берут билеты в различные города Советского Союза. Я же сажусь в пассажирский самолет, следующий рейсом до Киева… Аэропорт Жуляны встречает отменной погодкой. Осень в этом году выдалась теплой; широкие листья каштанов только тронула легкая позолота. До рейса на Ровно полтора часа. Я неторопливо обедаю в кафе, прогуливаюсь по тихим аллеям вдоль привокзальной площади. Душа полнится предстоящей встречей с родителями, с живущей по соседству Ириной. А еще удивляет тишина с безмятежностью, от которых я попросту отвык. После нескольких насыщенных месяцев командировки, мирная жизнь на родине, почему-то кажется вялой, непривычной, чужой. Нервозная веселость счастливых пассажиров. Печаль провожающих родственников. Затаенная радость встречающих. Скучающие таксисты в машинах. Подсчитывающие выручку дородные продавщицы мороженого. Молодые мамаши, умиленно поглядывающие на детвору… Все это представляется странным. «В полутора тысячах километров отсюда идет жестокая война, и каждый день сотнями погибают люди, — не перестаю удивляться я, посматривая по сторонам. — А тут о ней будто и не знают. Или не желают знать. Странно. Неужели им до этого нет никакого дела? Но ведь там могут быть их отцы, братья, сыновья…» * * * Родной дом на улице Парижской коммуны, неизменно навевавший воспоминания о детстве, находился по соседству со штабом 13-й Армии. Уютное пятиэтажное здание из красного кирпича, где в основном проживал руководящий состав Армии и гражданские специалисты из различных армейских структур. Со стороны фасада в густой зелени утопала детская площадка, справа виднелось кафе военторга. А параллельно «тылу» тянулся кирпичный забор штаба Армии. «Все по-старому. Все как прежде», — с удовольствием отмечаю я, сворачивая с улочки во двор. И в который раз ощущаю сильнейшее волнение: воздуха не хватает, точно грудь стягивают крепкие ремни; а сердце заходится в неистовом ритме. Вечер. Двор полон ребятни, на лавочках сидят пожилые обитатели нашего дома. Знакомая старушка из последнего подъезда, опираясь на палочку, останавливается посреди тропинки; всматривается в мою фигуру подслеповатым взглядом, напрягает память… — Здравствуйте, баба Варя, — говорю я, поравнявшись с ней. — Как ваше здоровье? — Здравствуй, сынок, — смешно наклоняет она голову, силясь припомнить, где и когда меня видела. — По всякому бывает. Скрипим вот понемножку, гуляем, воздухом дышим… Не узнала. Иначе бы непременно задержала и засыпала вопросами. Она любит поговорить… А вот и мой второй подъезд. Вхожу. И сразу узнаю до боли знакомый запах. Но бог с ним — с запахом. Скорее на свой этаж! Влетаю по ступенькам до нужной площадки. На секунду замираю, прежде чем нажать на кнопку звонка… И вот он долгожданный счастливый миг — за дверью слышаться торопливые шаги. И родной голос ничего не подозревающей мамы: — Кто там?.. Подождите секундочку — сейчас открою… Встреча с родителями как всегда очень теплая и трогательная. Особенно суетится и волнуется мама — Берта Степановна, работавшая учительницей младших классов в ближайшей школе. Мой отец — Анатолий Иванович, занимает должность заместителя командующего 13-й Армии по авиации. Пожилой полковник старается сдержать эмоции, но даже сквозь завесу сдержанности видно, сколь велика его гордость за приехавшего на побывку сына. А также за его однокашников, несущих службу в подчиненных вертолетных частях: в Бродах, Жовтневом и Дубно. Мама, конечно же, кидается накрывать на стол. Отец надевает лучший костюм и степенно отправляется созывать гостей: ближайших друзей и соседей. К счастью не забывает и про Ирину — симпатичную девушку с густыми светло-каштановыми волосами, жившую этажом ниже. Ее отец — полковник Хромых Виталий Васильевич был назначен заместителем главного военного советника начальника войск связи Вооруженных сил Афганистана. Супруга, разумеется, оправилась с ним в Кабул. А поступившая в ВУЗ дочь осталась в Союзе. Ирине только что исполнилось восемнадцать. Мне давно нравится эта независимая, самостоятельная и очень красивая девушка. Мы неизменно встречаемся во время моих отпусков, однако отношения развиваются медленно и осторожно из-за боязни случайно разрушить хрупкую, незримую связь. Иногда я вижу и отчетливо понимаю: она с неимоверным трудом вуалирует радость от редких свиданий. Тянусь и я к ней: всякий раз попадая в родной город, с невероятным волнением представляю скорую встречу. Вот и в этот короткий отпуск я чуть не каждый день забегаю к Ирине в гости, приглашаю в кино или на прогулки по осеннему городу… — Скажи, Костя… — подбирает девушка красный кленовый лист; задумавшись, долго его рассматривает. Потом тихо шепчет: — Скажи, там, в Афганистане, очень опасно? Мы стоим посреди городского парка, на пустынной аллее, сплошь усыпанной опавшей листвой. До конца моего отпуска остаются считанные дни, скорое расставание неизбежно… — Сюда долетают самые жуткие новости, — осторожно обнимаю ее за плечи. И вижу, что вопрос — не праздное человеческое любопытство, не дружеское сопереживание. В нем нечто большее. Ирина бледна и взволнована; пухлые губки подрагивают. Кажется, она готова расплакаться. Успокаиваю: — На самом же деле все гораздо проще. Обычная служба… Не знаю, верит ли моим спокойным и даже немного беспечным фразам. Но ее обескураженный вид взволновал меня не меньше. И я решаюсь. Решаюсь признаться в своих чувствах. |