Онлайн книга «Зови меня ястребом»
|
Он снял с вешалки и подал потрепанную брезентовую спецовку. Молодой человек послушно напялил насквозь прокуренную вещицу и, пожав плечами, вышел за ветераном войны в подъезд. Вместе они потихоньку спустились до первого этажа, вышли во двор и протопали до соседнего — третьего подъезда. Пяток ступенек, свежевыкрашенная в ядовитый желтый цвет дверь, кнопка звонка. И скорый шепот-напоминание: — Ты токо это, Костя… не забудь — я не Фарид Ахметов, а Щоголев. Александр Павлович Щоголев, понял? — Понял-понял. Шаркающие шаги за дверью, традиционное «кто там?» — Это я, Лизавета Павловна. — Кто «я»? — Александр Павлович из двадцать девятой! Сухо щелкнул замок. В темной узкой щели замаячило светлое пятно. Дед придвинулся ближе: — Лизавета, ты это… дала бы нам ключи от подвала. — Зачем? — Ну, ты ж знаешь про наш холодный стояк. Менять его давно надобно. — Знаю. И что с того? Ты его сам, что ли чинить надумал?! — Зачем же сам? Юрка вон объявился! Обещался пособить. — Какой Юрка? — Сантехник наш — Юрка Чухнов. Нервно загремела цепочка, щель робко увеличилась. Бледное морщинистое лицо с растерянными овечьими глазами прошептало: — Он же это… Он же по пьяной лавочке того… повесился! — Брехня. Завистники оклеветали. Вот он стоит — живой и здоровый. И даже пить бросил. Бабка окончательно осмелела: открыла дверь, вылезла на порог, с жадным до сенсации любопытством вгляделась в молодого мужчину. Однако, склонив голову набок, подозрительно прищурилась: — Юрка… Аль не Юрка… — Здра-асте! — хрипло возмутился Костя, — а кто ж я, бланах, по-твоему, тетя Лиз?.. — и, покашляв в кулак, добавил: — Давай быстрее ключи — времени у меня мало. — А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, — продолжала сомневаться Лизавета Павловна. — Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе. — В других подъездах стояки посмотришь? Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками: — Ну, не могу я сегодня — не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже — в выходной. Договорились? И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи. — Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?.. — Теперь понял? — семенил вдоль пятиэтажки Ахметов. — В общих чертах — да, — озадаченно хмыкал Яровой. — Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, — открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: — Время неумолимо меняет внешность — это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты — три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано! — Понял-понял, — поддержал старика под руку молодой человек, — весь этот «джентльменский набор», принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь. — О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток — я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь… Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с «вековым» слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени. — Становись, — подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик. Яровой послушно поднялся на «ступеньку». — Кирпичную кладку видишь? Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка. — Вижу. — Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, — инструктировал разведчик. Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое в тряпку. — Дай-ка — это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет. Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: «Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает «ТТ»…» — Да-да, это она! — воздел навстречу руки Ахметов. Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать… Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки… * * * Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил: — У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии? — Хм, — остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, — прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое — чего там… Помню, здесь уж был — только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый. — И что же? — поддержал Константин его под локоть. Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился. — Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория… |