Онлайн книга «Подводные волки»
|
Первым очнулся корветтен-капитан Хайнц Мор. Он всегда спал хуже и меньше других: отключался последним, пробуждался в числе первых. – Тебе, как всегда, не терпится, Хайнц. Поспал бы еще часиков десять-двенадцать, дал бы организму привыкнуть к новой нагрузке, – ворчал профессор, вытаскивая из его вены иглу от системы. Поправив очки и приблизившись к лицу пациента, спросил: – Ну, как ты? Решил просыпаться или еще в дороге? Зрение подводника долго не могло выбрать правильный фокус – зрачки то расширялись, то сужались. – Все выжили? – откашлявшись, наконец прошептал командир. – Все, кроме одного. – Кто? – Дизелист Кох. – Вот скотина… Решил не возвращаться? Нойманн не ответил. – Что с ним случилось? – Сердце отказало. Мы пытались его запустить, но… оно так и не смогло включиться в нормальную работу. Умер спокойно, без мучений. – Значит, подводников осталось всего девятнадцать? – Увы… Мор отдышался, облизнул пересохшие губы, пошевелил пальцами правой руки. Крепко зажмурился и резко открыл глаза. – Я стал хуже видеть. – Мы все теряем зрение – этот процесс необратим. – Черт… Какой сегодня год? – Две тысячи одиннадцатый. – Долой еще шесть лет из жизни. – Брось, Хайнц! Ты отлично знаешь, что все мы давно подохли бы без капсул и моего препарата. Мор усмехнулся, отчего вся левая сторона худого лица покрылась сетью морщин. – Эта база, господин оберштурмбаннфюрер, с самого начала была общей могилой. С момента ее проектирования вашими коллегами из ведомства Генриха Гиммлера. – Не нужно вспоминать о рейхсфюрере. Мы же с тобой договаривались… На вторые сутки пробуждения Хайнц Мор уже сидел на постели, а еще через день самостоятельно вышагивал вдоль ряда кроватей и, широко улыбаясь, подбадривал просыпавшихся товарищей. Правда, делал он это, опираясь на трость и под присмотром Нойманна. – Молодец, Хайнц! Так держать! – нахваливал профессор. – Я всегда удивлялся крепости твоих мышц и стойкости духа. – Мы обязаны быть сильнее других, – парировал Мор. – Оставшиеся моряки глядят на меня, медики с инженерами – на тебя. – Ты прав. – Значит, всего нас осталось двадцать пять. Как обстоят дела у остальных? Вижу, некоторые очень ослаблены. – Примерно половина чувствует себя удовлетворительно. У девяти человек процесс пробуждения проходит с отставанием от расчетного графика. – С чем это связано? – С возрастом – семеро из девяти хоть и выглядят на шестьдесят, но успели перешагнуть столетний рубеж. – Другие новости есть? – Есть. Правда, приятной эту новость не назовешь, – замялся Нойманн. – Выкладывай, – остановился в конце длинного зала Мор, в глазах появилось беспокойство. – Курт доживает последние дни – еле ходит, страдает одышкой, иногда отвечает невпопад. Пару раз я был уверен, что он не дотянет до вашего пробуждения. – Где он сейчас? – У себя. Я позволил ему есть до отвала пищу из запасов «Верены». Пусть насладится перед смертью. Мор испуганно огляделся по сторонам. О зараженных продуктах, как, впрочем, и о смертельной болезни, проникшей в базу на борту «Верены», знали только он, Нойманн и несколько приближенных к нему врачей. – Плохо дело, – вздохнул он. – Скоро не с кем будет выйти в море. – К сожалению, настоящего эликсира бессмертия наука еще не придумала. Мор отдал профессору трость. Постояв у последней кровати и удерживая шаткое равновесие, сделал один шаг, второй, третий… – Получилось, – обнажил он в улыбке нездоровые зубы. Но, возвратив лицу серьезность, перешел к делу: – Ладно, Карл, продолжай. – Ты о чем? – Что еще произошло за шесть лет моего отсутствия? – Ничего, раз ты проснулся в добром здравии, – попытался отшутиться Нойманн. – Радио слушали? – Иногда включали. – И ни слова? – Ни единого звука, – безучастно ответил профессор. Корветтен-капитан прошелся по проходу, вернулся. – А что русский? – Как обычно: курсирует бледной тенью от своих плантаций в дальнем тупике до камбуза и обратно. – Неужели он все еще жив? – Да. Все так же выращивает водоросли, обрабатывает их, солит, маринует… не моется, не бреется и почти не разговаривает. – Странное дело… – Чему ты так удивлен? – Вот уже в который раз я пробуждаюсь с полной уверенностью, что его больше нет в живых. А он по-прежнему ходит бледной тенью по коридорам, выращивает морскую капусту и мало разговаривает. И это без всякого «препарата бессмертия»! Профессор кисло усмехнулся и промолчал… Неприкосновенный запас качественных продуктов, тщательно оберегаемый оберштурмбаннфюрером, заканчивался. Его объем был небольшим и предназначался исключительно для реабилитации подводников – дабы те поднялись с кроватей, окрепли, подготовили субмарину и вышли в море на очередную охоту. На шестые сутки после пробуждения моряки, инженеры и врачи доели крупу и макароны. Поколдовав на камбузе, кок выпек на обед из последней муки хлеб, поджарил последние кусочки свиного филе, а на гарнир был вынужден подать отварные водоросли, выращиванием которых занимался престарелый русский пленник. Чуть солоноватая безвкусная кашица бурого или темно-зеленого цвета стала неприятным сюрпризом, напомнившим о голоде шестилетней давности. Некоторые из подводников с отвращением отказались от приема пищи. – У нас осталась сотня банок консервированного лосося, немного сахара и кофе, – отчеканил Мор так, чтобы слышал весь личный состав, собравшийся в кают-компании. – Имеется также две дюжины бутылок неплохого шнапса. – Почему же мы жрем водоросли? – недовольно спросил кто-то из моряков. – Потому что хорошую пищу мы захватим в поход, дабы имелись силы для поиска цели и торпедной атаки. – Когда выходим, герр капитан? – радостно загалдели подводники. – Скоро. Даю слово: очень скоро… После обеда Нойманн пригласил в «лазарет» Мора и нескольких моряков, чье физическое состояние подходило к своей оптимальной форме. Бегло осмотрев подводников, доктор отпустил их, оставив «на закуску» корветтен-капитана. – Как самочувствие? – интересовался он, перемещая по его спине мембрану фонендоскопа. – Нормально. |