Онлайн книга «Русский камикадзе»
|
Патроны в магазине те же, что и в привычном «вале» — пули очень тяжелы и крутизна траектории велика. Однако дистанция смехотворна — можно обойтись без поправки. Наконец, патруль достигает заранее выбранного спецназовцем места — рядочка аккуратно подстриженных шаровидных кустов. Заботливо смазанный Валероном спусковой механизм работает мягко, безупречно, почти неслышно. Хлопок с коротким шелестом затвора. Помповый заокеанский пугач кувыркается в воздухе, его хозяин с пробитой височной костью валится на собаку. Та, взвизгнув, шарахается в сторону и тянет поводок. Второй служивый, ошалело выкрутив голову вбок, безвольно оседает рядом. Третий бесшумный выстрел обрывает жизнь кавказской овчарки… Все по плану — лежащие за темнеющим кустарником трупы не видны ни с тропинки, ни из желтых окон мини-дворца. Теперь сменить позицию, немного развернуться — скоро объявится второй патруль. И вновь майор замер с нацеленной в нужную сторону винтовкой. Слух, зрение, интуиция — все обращено против тех, кто мешает достижению цели. Лишь нижняя челюсть машинально мнет резинку — вверх и вниз. Вверх и вниз… Идут. Опять двое. Вместо «кавказца» на поводке «немец». Эти обязаны умереть раньше — метров за сто до кустов, иначе псина почует смерть — оскалит клыки и вздыбит холку. Следом насторожатся и люди. Хлопок. Второй. Третий. Кустов рядом нет, а распластавшиеся на тропинке тела все одно не различимы для праздного взгляда. Один дернул ногой… Жив? Нет — агония; последний импульс; мышечный спазм… Находясь на склоне, офицер насчитал две патрульные группы. С наступлением темноты эта цифра могла увеличиться, но тянуть нельзя — хватятся пропавших — в миг поднимут тревогу. Теперь незаметно к телам. Каждая группа обязана нести портативную рацию. Это незыблемый закон, свято исполняемый любой охраной. Покой же господина Стоцкого небось стережет не «любая», а самая-самая — либо ребята из «Девятого отдела», либо специально организованное подразделение. Все верно, рация второго патруля преспокойно лежит в нагрудном кармане легкой куртки убитого парня. А вот приемо-передатчику первой пары не повезло — разбит пулей… — Успею, — прошептал Палермо, выискивая внимательным взглядом камеры слежения на хорошо освещенных стенах особняка и под козырьком его необычной крыши. Камеры были установлены грамотно, по углам здания, не оставляя так называемых «мертвых зон» — секторов без визуального обзора. Но и на этот счет у спецназовца имелось «возражение». Еще один хлопок винтовки и яркий фонарь погас; вниз полетели прозрачные осколки. Часть изогнутой галереи из светло-желтой превратилась в темно-серую… Медлить нельзя — вперед! Пригнувшись, он кинулся к галерее, к ближайшему окну. Все огромные проемы с коричневым пластиковым переплетом оставались закрытыми — внутри, вероятно, работали кондиционеры. Лишь на втором и третьем этажах самого дворца окна с дверьми многочисленных и разнообразных по форме балконов были открыты настежь. — Годится. Вверх, так вверх, — приговаривал Белозеров, цепляясь за края декоративных «камней» и собираясь ползти по вертикальной стене меж окон. Однако намерения его внезапно оборвал строгий мужской голос… * * * — Девятый, ты где прохлаждаешься?! — донеслось из рации. — Девятый!! — Я с северной стороны здания, — нажав кнопку «передача», быстро ответил майор, держа микрофон на всякий случай подальше. — Значит, восточную осмотрел? — Осмотрел. — Седьмого видишь? — Вижу. Впереди идут… — Ну-ка, оглянись — чё там с фонарем? — Погас… Тока щас горел… — Ладно, иди. Разберемся… Связь с начальником охраны или старшим смены закончилась, да порадоваться данному факту человек с темно-зеленой повязкой на лице не успел — в метре кто-то открывал ближайшую фрамугу. Щелкнул поворотный механизм. Одна сторона окна поехала назад, щель становилась все шире, и вот уж изнутри потянуло приятным холодком… — Я ж говорю, мля, перегорел, — авторитетно заявил голос, весьма похожий по интонации на тот, что распинался по рации. — Так, срочно вызывай электрика, пусть лезет и меняет лампу. «Подходяще!» — решил Павел, делая широкий шаг вправо. На плитках дворцовой отмостки звеня, заплясали стреляные гильзы, а оба любопытных мужика отлетели от подоконника вглубь неширокой галереи. Он все еще старался сохранить невидимость, внезапность, тайну своего вторжения. Хотел сбросить оба тела в темноту улицы и закрыть окно, да в дальнем конце галереи, что упирался в пристройку, появились двое в цивильных костюмах… «Сотрудники внутренней охраны!» — сообразил Палермо. Те метнулись к стенам, выхватывая из оперативок пистолеты… Опять хлопки, опять танец горячих гильз, и густые красные ошметки, ползущие по импортной, сиреневой краске стен… Четкая — в три движенья, смена магазина. Затвор. Вперед! Черт с ними — с телами. Он правша, передвигаться удобней вдоль левой стены. Пригнувшись, беззвучно ступает по мраморному полу. Всё, последние метры длинной галерейной кишки. Уже виден край богатой лестницы, ведущей вниз и на верхние этажи; какие-то двери; огромные расписные вазоны на полу… И вдруг опять мужская фигура, спешащая куда-то по делам. Нос к носу. Удар локтем в лицо. За шиворот, пока не опомнился и головою в стену… Звук тяжело упавшего плашмя человека. Крытая галерея позади; спецназовец распрямляется и входит во дворец. И сразу скрип — слева дверь нараспашку. Павел резко обернулся, палец замер на спусковом крючке… Щупленькая девчонка. Судя по строгой, отглаженной одёжке — из обслуги. И так похожа на Юльку! Палец сам собой слабеет… Нет, в нее не сможет. Она глядит сначала насмешливо и даже игриво, не понимая, что перед нею смерть. Затем заглядывает мужчине со странной треугольной тряпицей, закрывающей нос, рот и подбородок, за спину — туда, где обильно орошает мрамор черной кровью разбитая голова сотрудника охраны… И лицо перекашивает ужас. — Тихо, девочка, — шепчет ей на ухо «террорист», обхватив голову и зажав рот. — Я не причиню тебе зла, твоя жизнь мне не нужна. Веди к губернатору. А следователю потом скажешь: заставили, не было выбора. Поняла? Та ответила мелкими кивками. — Повтори. И мужская ладонь освобождает аккуратненький ротик, но готова моментально его захлопнуть. — Не было выбора… — послушно шепчут бледные губы. |