Онлайн книга «Тринадцать способов умереть»
|
Пилот проводил тоскливым взглядом сгорбившегося мужика, выдернул из земли мотыгу, смачно плюнул под ноги и принялся за дело… Обедали у опушки – под самым проволочным забором. Хмурые, тощие работяги на ходу оттирали черные ладони снегом и спешили к месту раздачи пищи. За ними со всех сторон подтягивались и вооруженные охранники. Скоро из-за колючки вынесли внушительную бадью, стопку немытых пластмассовых тарелок. Загодя подошедшие мужчины вмиг распотрошили несколько лепешек серого хлеба – Максу не досталось и мизерного кусочка. Оглядевшись по сторонам, он с удивлением обнаружил у каждого в руках по ложке… – Жри так, русский, – хохотнул грузин, плеснув в его тарелку мутной баланды. – Без ложка вкуснее!.. Прихлебывая через край отпущенную порцию, майор присел возле бывшего соседа по грядке – рябого, с аккуратною частотой запускающего самодельную деревянную ложку в горячее варево. – Давно здесь? – поинтересовался он, словно речь шла о пребывании в санатории. – Тебе-то што до того?.. – Хотелось бы знать в общих чертах: на долго ли тут народец селится. – Узнаешь. Всему свой срок… От похлебки поднимался пар, быстро остывая и растворяясь в морозном воздухе. Обжигаясь, Скопцов делал маленькие глотки кисловатого блюда, по вкусу чем-то напоминавшего чеченскую жижиг-чорпу, однажды попробованную в Ханкале. Разница состояла в том, что мясо с бараньим жиром для здешней публики не полагались – баланда явно готовилась на одних прошлогодних овощах, да лежалой муке. – Свой срок!.. – прошептал Максим, вытирая рукавом летного комбинезона мокрый подбородок. – У меня дел по горло на родине, девушка красивая ждет… А он: свой срок!.. Мужик промолчал, но по смуглому лицу, испещренному глубокими оспинами, пробежала ухмылочка. Вертолетчик не унимался: – А сбежать отсюда кому-нибудь удавалось? Ложка соседа на миг застыла против раскрытого рта. Торопливо и шумно выхлебав ее содержимое, смачно причмокнув губами и облизав столовый инструмент, он кивнул на противоположный край поля: – Вон тама лежат беглецы. Аккурат четверо за те полгода, что здесь батрачу. Всех поймали и казнили прилюдно. И бечь отсюдова некуда – сто верст до ближайшего селения. Так што, не советую, паря – выкинь затею из дурной башки. Да и зима нонче на дворе, а не лето… – Понятно. А ты, стало быть, доволен здешней жизнью и до конца дней в этой рощице обосновался? – Можа и так. Тебе-то што? – Да нет, ничего… Просто любопытствую. Доедали молча. Затем, решив изменить тактику, Скопцов осторожно поинтересовался: – Гляжу, вояк в здешнем лагере полно – военнопленных, вроде меня. А ты, вроде и не похож на служивого. Тебя-то как сюда угораздило? – Тута не одни вояки. Тута полный ассортимент: и проданные в рабство, и насильно угнанные деревенские – кто родовым старейшинам особливо не нравился, и долги некоторые отрабатывают… Всякие, в общем. – А ты? – Я тута случайно. Ну, што пристал?! Не вояка я. Не вояка!.. Выпив последний глоток пресного варева, пилот снова промокнул губы и принялся осматривать топтавшийся с тарелками контингент… На краю кособокого поля собралось около сотни человек. Серые усталые лица с потухшими взорами; сгорбленные тощие фигуры; грязная, засаленная одежка; неуверенность и страх, сопровождающие любое движение… Многие из тех, что были помоложе, носили полинявшие, дырявые камуфляжки – кто куртки, кто брюки с оттопыренными боковыми карманами. Однако ничего армейского в поведении этих людей не оставалось. Представители же старших поколений и подавно на военных не походили. – А для чего мы… рыхлим-то это чертово поле? Траву и комья молотим? – сызнова обратился он к закончившему обед рябому. – Сев в начале марта начнется. Вот и молотим. Готовим, значится, почву загодя… – Сев?.. – изумленно вскинул брови Максим. – И чего же будем сеять? – Известно чего… Коноплю. Вот прогреется почва-то, хотя б до плюс восьми и зачнем. Зараз пойдут в ход семена… Договорить ему не позволила зычная команда одного их охранников к продолжению работы. Все мужчины тотчас закончили короткий перерыв и стали разбредаться по вспаханному склону. Вздохнув, отправился к своей крайней делянке и майор Скопцов… Рабочий день в поле продолжался до наступления сумерек. Уже при сером небе и разрезавших потемки лучах двух прожекторов, расположенных на невысоких столбах у самой опушки, охранники пересчитали заключенных, по одному заталкивая их прикладами автоматов в узкую калитку в заграждении из колючей проволоки. Усталый народ потихоньку собирался в центре лагеря, возле большой землянки. Землянка соседствовала с длинным бараком без окон, и возле нее обычно вкусно пахло едой. Вот и сейчас здесь раздавали ужин – по куску серого хлеба. Недалеко от раскрытой двери стоял жбан с кипятком желтоватого оттенка. Этот «чай» разливали по все тем же немытым тарелкам… – И это все? – жадно откусывая чуть не половину причитавшейся порции, справился у Рябого майор. – А ты што же думал – тебя сюды поправляться доставили? Жирок завязывать? – нехотя отвечал тот. Максим скептически покачал головой: – Долго я не протяну на таком рационе. – Енто где ж ты служил-то ране, што к разносолам успел привыкнуть? – Почему к разносолам? К обычной, нормальной пище! – Тута и обычной не дождешься. Бери и ешь, што дают… После ужина Рябой неожиданно куда-то исчез. А спустя четверть часа пилот заметил знакомую сутуловатую фигур, идущую от деревянного дома, что соседствовал по другую сторону от «столовой» с самым большим и загадочным строением поселения – длинным амбаром без окон. – Дзили! Квелани дзинавс! – послышался повелительный голос. От того же домишки, вероятно, отведенного для охраны шагал широкоплечий, коренастый грузин. – Это кто? – спросил вертолетчик. – Леван. Начальник лагеря – очень строгий человек, – трусливым шепотом отвечал Рябой. Вот тогда-то в голове летчика и промелькнула мысль: а не напрасно ли я откровенен с этим подозрительным сутулым мужиком? Однако вслух продолжал играть в просточка: – И что он предлагает? Добавку? – Спать всем приказывают, – буркнул тот. – Пошли. Имеется в нашей норе одно свободное местечко – определю. – А, подведя новичка к одному из жилищ, посоветовал: – Нужду справь загодя – до утра не выпустят, хоть лопни… В темном чреве сырой, насквозь промерзшей землянки разглядеть что-либо было невозможно. Споткнувшись и тихо выругавшись, Макс нащупал руками деревянный настил, лежащие на нем рваные тощие матрацы, уже копошившихся и устраивающихся на ночлег людей… |