Книга ПЗХФЧЩ!, страница 77 – Всеволод Бенигсен

Я покинул здание вокзала и тут же сел в неправильную маршрутку. Не специально, конечно. Просто мне показалось, что она едет в сторону гостиницы (номер в которой я заранее забронировал). Но я ошибся. Собственно, то, что маршрутка едет куда-то не туда, я понял только тогда, когда исчезли нормальные дома и улицы и потянулись аллеи и какие-то лесонасаждения. Я попросил водителя остановиться, вышел и, чертыхаясь, пересел в маршрутку, идущую обратно к вокзалу.

— Где мне выходить? — спросил я у своего соседа-одессита.

— А вам куда?

— Для начала хорошо бы вернуться к вокзалу.

— Ясно, — меланхолично ответил сосед с легким одесским акцентом. — Скоро слева потянется длинный забор. Это кладбище. Как будет кладбище, значит, вам тоже скоро выходить.

Ответ мне понравился, хотя сосед, кажется, и не думал шутить.

Закинув вещи в гостиницу, я тут же отправился на поиски моря. Море мне было нужно как вещественное доказательство того, что я в Одессе, а не где-то еще. Дома, люди, вывески на украинском — все это казалось мне малоубедительным аргументом.

Я купил карту и пошел к морю. Шел я довольно долго. На карте все выглядело гораздо ближе. После Москвы я был уверен, что карты остальных городов приближаются к масштабу один к одному. Через какое-то время я начал сомневаться, что иду к морю, а не от него — уж больно долго я шел. Но по карте все было верно. Тогда я решил подстраховаться советами местных жителей.

— Мне сказали, что тут есть море, — говорил я случайным прохожим тем же роботообразным голосом, что и бабулька на платформе. — Где оно?

Не знаю, почему я задавал вопрос в такой нарочито тупой форме. Вероятно, мне хотелось подчеркнуть свою чужеродность. Когда вокруг тебя все чужое, ты уже заранее настроен на некоторое недопонимание. В моем случае оно как бы оправдывало то глобальное недопонимание, что сложилось у меня с миром. И было не так болезненно.

Мой идиотский вопрос встречали с неизменной улыбкой и махали куда-то в сторону стремительно темнеющего неба, иногда со словами вроде «Да вон там свернете, и будет море». Я следовал этой отмашке, но море, казалось, убегало от меня. Прошел час, и у меня стали побаливать ступни ног. В голове унылым рефреном крутилась строчка из песни: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону», которую я мысленно переделал на «он шел на Одессу, а вышел к хер знает». Наконец стемнело окончательно. Я по-прежнему мужественно преодолевал подъемы и спуски, нырял в переулки и пересекал парки, но не чувствовал никаких признаков приближения моря. Каждая финишная прямая выводила меня на новый круг. Когда же я в очередной раз спустился по каким-то плохо освещенным ступенькам и попал в парк, мое терпение лопнуло. Но что делать с лопнувшим терпением, я не знал. Оказалось, это довольно бесполезная вещь. Вроде дырявого надувного шарика. Мимо шли какие-то туристы, влюбленные парочки, и все были довольны. Один я был недоволен.

Я уже собрался поворачивать обратно к гостинице, как неожиданно увидел трех девиц, сидящих на лавочке и пьющих пиво в лишенной всякого освещения ночной аллее. Темно было так, что я даже не мог толком рассмотреть их лиц. Я подошел и тупо повторил свой вопрос про море, но уже безо всякой надежды.

— Так вон оно, — сказали они и посмотрели куда-то мне за спину. Я обернулся, но ничего не увидел. Только темноту. И что-то мерцавшее посреди этого черного пейзажа. Возможно, корабль или маяк. Хотя с таким же успехом это мог бы быть трактор посреди поля. Я кисло сказал что-то вроде «ясно».

— Москвич? — спросила одна, не глядя на меня.

— Ага, — кивнул я.

— Врешь, наверное.

— Почему? — удивился я.

— Да тут кого ни спросишь, все типа москвичи, а потом — ни фига не москвичи.

— Могу больше «акать» и растягивать гласные, — сказал я, словно был дрессированным попугаем, нанимающимся в цирк.

— Да и так слышно, что москвич, — сказала вторая.

У всех троих был легкий одесский акцент, поэтому я даже не стал спрашивать их, местные ли они, — и так было ясно.

— Купи себе пиво, садись с нами, — сказала вдруг молчавшая до этого третья.

Я сказал, что посидеть готов, но пиво не люблю. Тут они все сказали, что тоже пиво не любят. Это вступало в некоторое противоречие с пивными банками, которые они держали в своих руках, но я не стал спорить.

— Ты один, что ли, приехал? — спросила первая совершенно равнодушно.

— Ну да, — кивнул я.

— Неженатый, что ли?

— Неженатый.

— Врешь, наверное.

— Да нет, правда. У меня и кольца нет.

В качестве доказательства я почему-то покрутил обеими руками. Повисла неприятная пауза. Чтобы поддержать угасающую беседу, я сказал, что у меня сегодня день рождения.

— Серьезно? — оживилась вторая.

— Куда уж серьезнее.

— Врешь, наверное, — снова сказала первая все так же равнодушно, словно уже устала уличать меня во лжи.

— Зачем мне врать? — уже несколько раздраженно переспросил я. — Могу паспорт показать.

Она отмахнулась, словно даже мой паспорт не вызывал в ней доверия.

— Что скажешь за то, чтобы отметить твой день рождения? — сказала вторая.

— Хорошая мысль, — сказал я, не сразу разобравшись в классическом одесском предлоге «за».

— Тогда пошли в ресторан. Тут недалеко.

Они все, как по команде, встали и двинулись вглубь аллеи. Я мысленно пересчитал имеющиеся у меня в наличии гривны, пытаясь сообразить, хватит ли мне их на четверых. «Да и хер с деньгами, — подумал я. — День рождения все-таки. Там разберемся».

Я еще раз глянул на черное пространство, нагло именующееся морем, и пошел следом за девицами. Легкость, с которой они согласились куда-то пойти, меня слегка удивила — после Москвы я мучительно выдавливал из себя въевшееся недоверие к любой форме дружелюбия. Дальнейшее я помню смутно, но вовсе не по причине опьянения. Просто беседа была самая обычная: о том, о сем, о мелочах.

Помню, что одна девица сказала, что ненавидит имя Сергей и по ее глубокому убеждению все Сергеи — ничтожества и мудаки. После чего она вскинула глаза на стоявшего рядом официанта.

— Вот тебя как зовут?

— Сергей, — ответил тот, нисколько не обидевшись.

Помню, как они сказали, что только что сами вернулись из Москвы.

— Что видели? — спросил я из вежливости.

— Ничего, — честно ответили они. — У нас был семинар по маркетингу, а в последний день мы по магазинам ходили.

Обвинять их в нелюбопытстве было бы ханжеством: я знал, что и сам в Одессе вряд ли пойду по музеям — не то настроение.

Потом они засобирались по домам. Вдоль набережной курсировал бесплатный автобус, подбиравший поздних посетителей ресторанов и кафе. Его они обсуждали почему-то особенно бурно.