Книга Роковой рейс, страница 11 – Иван Черных

— Холодище-то какой! Идём быстрее в гостиницу.

— Не торопись. Поговорим лучше здесь.

— Что случилось? У тебя неприятности?

Он решил не открывать ей всю правду, чтобы не беспокоить.

— Пока нет. Но могут быть. Если станет известно про те сто тысяч, я не знаю, как объяснить…

— Но у нас гарантирована тайна вкладов.

— У вас, в вашем коммерческом банке, может, и гарантирована, а в нашем — нет, — сказал он жёстче, чем хотелось бы. — И не будем сейчас обсуждать эту проблему. Сможем мы завтра утром переложить деньги на твою сберкнижку?

Лариса остановилась, растерянно уставилась на него.

— Ты… Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности? — спросила тихо после длинной паузы.

— Не говори ерунды. За то, что ты ухаживала за человеком и он заплатил тебе, никто тебя не осудит.

Лариса помотала головой.

— Если бы у него не было родственников. Ты представления не имеешь, какие это сволочи. Они раздавят меня, растопчут.

— Но и я не могу оставить твои деньги на моей сберкнижке.

— Подожди, — совсем по-детски сунула в рот пальчик Лариса. — А почему бы тебе, в случае чего, не сказать, что деньги дал тебе на сохранение Борис Борисович?

— А мне с какой стати? Друг я ему, сват? Он видел меня всего два раза, — возразил Геннадий.

— А кому известно, что два раза? Может, ты давно у него в приятелях ходил. Кстати, ты не у него покупал «Жигули»?

— Нет.

— Жаль. Но это не меняет положения дел. Борис Борисович был человеком замкнутым, ни с кем секретами не делился. А соседи видели, что ты заходил к нему со мной. Помогал мыть, переодевать — понятно, что для меня одной это было не под силу. Борис Борисович проникся к тебе доверием. Я подтвержу… Это совсем не то, что подарок девушке, неизвестно за какие заслуги.

Её довод показался ему убедительным. В случае чего можно, конечно, так объяснить.

— Но если ты настаиваешь, можно и переписать, — вдруг согласилась Лариса.

— Да, так, пожалуй, будет лучше: твои сбережения вряд ли станут проверять. А нас после этой катастрофы… сама понимаешь. Утром сходим в сберкассу, — принял решение Геннадий.

— Хорошо, милый. Но я сегодня не останусь у тебя, стирку затеяла. Бросила, когда ты позвонил. Приеду прямо к сберкассе к восьми.

— Договорились.

Он проводил её до автобусной остановки. Лариса чмокнула его в щеку.

— Спокойной ночи, милый. Не волнуйся, всё обойдётся, вот увидишь.

2

Возницкий долго не мог успокоиться, когда ушёл второй пилот, расхаживал в одиночестве по кабинету, ломая голову над тем, почему этот капитанишка так дерзил ему. Такой вольности не позволяли себе не то что подчиненные, а и равные с ним по званию и положению. Не виноват и подозрение обидело его, оскорбило? Или наоборот, виноват и, чувствуя безысходность, выбрал себе метод защиты — браваду, оскорбленное достоинство? Во всяком случае, крепкий орешек, и с ним ещё придётся повозиться. Почему он не полетел? С таким давлением можно было на Луну лететь…

Если он причастен к катастрофе, то с кем связан? Понятно, что кто-то его либо подкупил, либо принудил. Кто? Надо установить все его контакты. Особенно если они были с кавказцами…

Вспомнив о своем распоряжении взять у второго пилота кровь на анализ, Возницкий позвонил в поликлинику, но дежурная медсестра сказала, что Тамара Михайловна уже ушла домой и лаборатория закрыта.

— И тут бардак! — выругался Возницкий. — Каков командир, такие и подчиненные… Не соизволила даже доложить, фифочка. Подожди, я тебя и дома разыщу, заставлю так крутиться, что тошно станет; в другой раз будешь почтительнее откоситься к начальству. — Нажал на кнопку селектора. — Парамонова ко мне!

Техник самолета, вызванный в штаб сразу после обеда, дожидался беседы с грозным полковником (весть эта сразу облетела гарнизон) в комнате дежурного и тут же явился в кабинет, где все еще расхаживал Возницкий, никак не в состоянии унять расходившиеся нервы. Полковник, не предлагая старшему лейтенанту сесть, остановился напротив и, пронзающе глядя в глаза, потребовал:

— Доложите: какие работы вы выполняли на самолёте перед вылетом? Что делали, кого видели, с кем общались? Вплоть до того, ходили ли писать или какать. Все до мельчайших подробностей.

Техник, ошарашенный такой вводной, переступил с ноги на ногу, начал неуверенно, с запинкой:

— Как и положено по инструкции… всё осмотрел, проверил.

— Что осмотрел, что проверил? Конкретно! — не сдержал полковник неудовольствия.

— Давление в шасси… тормозную систему. Осмотрел внешне… Потом со вторым пилотом занимались крепежкой ящиков с аппаратурой.

— Заправку топливом когда производили?

— Ещё накануне. Как только самолёт прилетел из Вьетнама.

— Кто утром проверял заправку?

— Бортинженер, второй пилот.

— А вы почему не проверяли?

По лицу старшего лейтенанта побежали струйки пота, хотя в кабинете было совсем не жарко. Пожал плечами.

— По инструкции положено второму пилоту. И зачем же… Мы верим друг другу. — Техник начал приходить в себя и заговорил смелее.

— Кто еще имел отношение к заправке?

— Никто.

— Когда командир экипажа, второй пилот и штурманы ушли на медосмотр, вы были у самолёта?

— Так точно.

— Кто ещё с вами оставался?

— Никого. Погрузчики аппаратуры уехали ещё раньше, как только закончили крепёжку.

— И вы никуда не отлучались до самого взлёта самолёта?

— Так точно. Да и зачем… Я всегда провожаю самолёт.

— А что вы скажете о втором пилоте? Почему он не полетел?

Техник снова пожал плечами.

— Прихворнул капитан. С кем не бывает.

— И частенько он у вас прихварывает?

— Что вы! Он мужик крепкий.

— Может, не хотел лететь в Китай? Устал?

— Вы плохо знаете наших лётчиков: их мёдом не корми, лишь бы летать.

— Ну-ну. — Полковник достал сигарету, закурил. Выпустив неторопливо струйку дыма, снова уставился в глаза техника. — А что вы думаете о катастрофе? Что могло произойти?

— Я думаю, без диверсии не обошлось, — ответил старший лейтенант без раздумий. — Отказать сразу три двигателя из-за неисправности не могли. Да и не только у нас падают. Вон в Америкке, в Италии…

— Оставим Америку и Италию. Вы сами утверждаете, что, кроме вас да экипажа, около самолёта никого не было, — возразил полковник.

— А вот тут закавыка, — окончательно успокоился техник и заговорил более уверенно. — Ночь была тёмная, дождь со снегом… Всякое могло быть. Только вот я ума не приложу, где можно было спрятать мину, чтобы вывести из строя сразу три двигателя.