Онлайн книга «Homefront. Голос свободы»
|
Дерби засмеялся. – Ага, знаю о чем ты. Оттуда всю жизнь вещало «Семейное Радио». Да, они работают. У них, должно быть, здоровенный генератор и бензина хоть залейся. Господь берет на довольствие тех, кто несет Его слово. – Да уж, генератор у них огромный. И вломиться туда было нетрудно. Терпеть не могу нарушать права собственности, но Голос Свободы не имеет права молчать. Наше слово вряд ли весит меньше, чем Господне. – Как скажешь. Как обстоит дело в Канзас-сити с радиостанциями, не скажу, но в одном колледже есть собственный радиоузел. Колледж, к слову, работает. Корейцы не мешают нам жить обычной жизнью, правда, без машин, электричества и водоснабжения. Ученики починили технику, притащили генератор и после занятий крутят музыку. Уилкокс кивнула. – Ага, радиоузел в колледже – обычное дело. У нас в школе тоже был радиоклуб. Дело популярное, хоть и недешевое. Странно, что корейцы не отобрали передатчики. – Они взяли точку на контроль. Пока детишки крутят музыку и школьные новости, им плевать. Только вот все радиопередачи отслеживаются. Да вы и сами должны знать. Для партизан настали трудные времена. – Вот почему мы никогда не выходим в эфир дважды из одного места, – сказал Уокер. – Как поступим? Дождемся ночи, взломаем дверь… – Вахтер входит в нашу партизанскую ячейку. Договоримся с ним. Сегодня в десять вечера выйдешь на связь? – Постараюсь. – Сообщу время операции. – Дерби написал на салфетке название и адрес колледжа. – Он находится за пределами штата, в Парквилле, Миссури, но все равно считается частью Канзас-сити. Если обойти главное здание, увидишь эстакаду для грузовиков. Встречаемся там. На дело пойдем, как стемнеет. По ночам там вообще ни черта не видно. – Это радует. – В последнее время появились какие-то мутные передачи, что о них скажешь? Уокер посмотрел на Келси, та пожала плечами. – Не слышал, – сказал Бен. – Да ты что? Каждый день в полночь, сигнал очень плохой, слов не разобрать, сплошные помехи. – Нет, я не слышал. Когда началось? – Восемь дней назад. – Ага, мы за это время только раз выходили в эфир. Пока еще не освоились тут. – Где поселились? С партизанами контакт держите? – В трейлерном парке, там хватает переселенцев. Хотя придется оттуда съезжать, вчера корейцы обыскивали машины и проверяли документы. По счастью, мы отошли по делам, но они наверняка вернутся. Кого-то ищут, может, и нас. Дерби кивнул. – Вполне вероятно. Они здорово прижали наших. Извини, я пропустил твою передачу. Когда это было? – Три дня назад. Нашли шестиэтажный дом, занятый бездомными. Забрались на верхний этаж. Ладно, рассказывай, что там с мутными передачами. – Вот, я записал, что смог разобрать. – Дерби вытащил из кармана мятые бумажки. – Первая передача. «Непонятно, непонятно… которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы… непонятно, непонятно…» – Дерби передал клочок Уокеру. Для него слова звучали как тарабарщина. – Вот еще. «После ужина вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея … непонятно, непонятно…» И сигнал пропал. Уокер нахмурился. – Как-то знакомо. Давай дальше, – потер он подбородок. – «Непонятно, непонятно… уж очень возгордился, что видел черта и возил на себе ведьм по всему свету». – Чего? – Уилкокс аж перекосило. – Чушь какая-то. – Ой, не факт, – ответил Уокер. – Еще что-нибудь есть? – Ага, вчерашняя порция. «Непонятно, непонятно… обругал всех вокруг, а потом обругал еще раз… непонятно, непонятно… и напоследок еще раз всех обругал… непонятно, непонятно». – Я возьму? – Конечно. Если можешь, разберись, что это такое. То ли шифр, то ли какой-то полоумный забивает эфир. – Может, корейцы зондируют почву, – предположила Уилкокс. – Надеются, что мы отзовемся. – Была такая мысль, – согласился Уокер. – Сегодня послушаю сам. – Знаешь, в чем главный прикол? – шепнул Дерби. – Мы практически уверены, что передача идет с восточного берега Миссури! Сальмуса в сопровождении десятка пехотинцев ворвался в здание «Семейного Радио», откуда три дня назад выходил в эфир Голос Свободы. Пятисотфутовая радиовышка обеспечивала прекрасную связь: сигнал отсюда легко добивал за пределы штата. Из всего персонала на станции были только диджей в тонстудии и техник за пультом. Когда в операторскую ворвались солдаты, диктор как раз цитировал Библию и предлагал слушателям молиться за «избавление от зла». – Вырубай радио! Сейчас же! – рявкнул Сальмуса. Техник встал со своего места. – Погодите, мы же не делаем ничего противозаконного. Вытащив пистолет, Сальмуса перехватил его за ствол и рукояткой врезал технику по морде. Прибежавший диджей упал рядом с товарищем на колени. – Зачем? Не имеете права! Чего вам надо? – выкрикнул он. Техник кое-как сел. На правой щеке у него сочилась кровью здоровенная рана. – Три ночи назад с вашей станции выходил в эфир Голос Свободы. Где он? – Кто? – нахмурился диктор. – Только не говорите, что не знаете Голос Свободы. Оба сотрудника покачали головами. – Нет, не знаем. Пару дней назад кто-то залез к нам, выломали заднюю дверь, что-то делали в операторской, но ничего не украли. – Показывай. Техник остался сидеть на полу, вцепившись в рассеченную скулу. Диджей отвел Сальмусу с парой солдат к взломанной двери. Глядя на выдранный из стены косяк, кореец пришел к выводу, что ему говорят правду. Но упустить такую возможность пощипать нервы Голосу Свободы он не мог. – Давай к микрофону, выходи в эфир, – приказал он. Диджей видел, что спорить опасно. Вернувшись на рабочее место, он сел к микрофону. Сальмуса взмахом пистолета предложил технику сесть за пульт. А сам зашел в тонстудию и встал за спиной диктора. Загорелся красный огонек, техник сказал: – Мы в эфире. – Повторяй за мной, – потребовал Сальмуса. – Это сообщение Голосу Свободы и его подельникам, бунтовщикам и диссидентам. Впредь у вас не выйдет использовать радиостанции, чтобы транслировать изменнические речи. Когда диджей повторил его слова, Сальмуса сказал: – Теперь представься и назови, с какой ты радиостанции. – Диктор подчинился. – Повторяй за мной. Чтобы показать, сколь пагубно сопротивление и предательская ложь в эфире, Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни. Диджей, выпучив глаза, обернулся на Сальмусу. |