Онлайн книга «Ведьма отмщения»
|
До города никто из них не проронил ни слова. Она не знала, с чего и как начать с ним говорить. Лишь на первом светофоре Шпагин, прокашлявшись, спросил: – Тебя куда? – Меня домой. Мне надо переодеться. Маша смотрела на мокрую после вчерашнего дождя улицу. Интересного и нового не было ничего. Тот же город, только вымытый дочиста. Те же люди, только с зонтами в руках, взятыми так, на всякий случай. Повернуться и глянуть в глаза Шпагину было невозможно. Ей было стыдно за все сразу. За то, что уснула с ним и не помнила, как. За то, что целовалась утром. За то, что понравилось с ним целоваться и выползать из-под шали жутко не хотелось! И как теперь быть, она не знала, потому, что снова хотелось целоваться. А ему ведь нельзя, наверное. Он ведь на работе! И не она, а он попросил остановить его. Шпагин молча свернул в нужном направлении. Остановил машину у подъезда. Он слышал, как она поворачивается, забирая свою сумочку с заднего сиденья, слышал, как она открывает дверь. И не выдержал. – Маш… – не поворачиваясь к ней, он поймал ее за руку. – Маш, погоди. – Да? Она не выдернула руки, сидя в неудобной позе – одна нога уже спущена на землю, вторая в салоне. – Маш, я спросить хотел… Шпагин судорожно искал слова и не находил. И спрашивать он ничего не собирался. Брякнул, чтобы не отпускать ее, молчаливую, молча. Что говорить-то?! Он бы с радостью предложил ей сегодня вечером снова вернуться в тот старинный дом с камином. С радостью признался бы ей, что пленен, что невероятно счастлив был сегодняшним утром. И что давно уже не испытывал ничего подобного. Но не мог! Не мог, черт косноязычный! Рапортовать, допрашивать – это запросто. А говорить с женщиной, которая нравилась и которую засмущал сегодня утром до обморока, не мог! – Спрашивай, Игорь. Маша поняла, что не услышит ничего такого. Шпагин полицейский, он никогда не забывал об этом. И помнил, наверняка помнил, целуя ее, что она по-прежнему главная подозреваемая в деле о нападении на своего отца. – Я уже неприлично опаздываю, Игорь, – поторопила его Маша. Торчать в идиотской позе цапли под обстрелом любопытных, застывших у окон, ей было неловко. И поза неловкая, и ситуация. И еще ей очень хотелось в душ, она успела только умыться ледяной водой. И кофе хотелось. Огромную литровую кружку. И чтобы с сахаром и без молока. Можно с булочкой, со сладкой липкой от помадки корочкой. – Ты вчера что-то хотела рассказать мне, – вдруг вспомнил он и выдохнул с облегчением. – Может… Может, сегодня расскажешь? – Сегодня? А… А когда? – Вечером. Я встречу тебя, – с уверенностью, что делает все верно и по правилам, проговорил Шпагин. – Нам же есть о чем поговорить, так? – Наверное. Она пожала плечами, отобрала у него свою руку и выбралась, наконец, на улицу. В окне на первом этаже ее подъезда уже вырос третий силуэт. – Да! К тому же мы должны с тобой навестить тот самый ювелирный магазин, где предположительно побывала перед смертью твоя подруга. – Неподалеку от моего дома три ювелирных магазина. Один лучше другого. – Маша вздохнула, плотно прижала к боку сумочку. – Можно начать с того, что ближе к дому. – Отлично! У тебя остались ее фотографии? – Конечно. – Возьми что-нибудь из последнего. Ну, все. До вечера. Шпагин укатил. Маша пошла домой. Там по-прежнему было пусто. Вова, судя по всему, так и не появлялся. И оставленная ему в холодильнике жареная рыба тоскливо мерзла на тарелке под крышкой из пластика. Она не выдержала и позвонила ему. – Да, Маша? – отозвался не сразу ее супруг, которого смело можно было причислять к разряду бывших. – Ты где? – спросила она, на ходу снимая одежду, подхватывая банный халат, свежие полотенца и новый флакон геля для душа из шкафа в прихожей. В ванной для него не нашлось места. – Я? Я на службе. А почему ты спрашиваешь? – Просто… Просто ты не ночевал. – Будто это новость! – фыркнул Вовка и вдруг совершенно не к месту развеселился: – Слушай, а ты что, тосковала по мне? В жизни не поверю! Маш, чего молчишь-то? – По тебе? Не тосковала, – не стала она врать. – А вот тоскливо было. Не без тебя, нет. А просто от одиночества. Володь, а может, пошлем друг друга к черту, а? – Как это? – веселости в голосе мужа поубавилось. – Как это, пошлем? Что значит, пошлем? У нас все же есть друг перед другом обязательства. – Какие, Володь? Охранять статус ячейки современного общества? – Ты про понятие семьи, как я понял? – Именно! Семьи-то нет, Володь! У тебя ведь давно кто-то есть, так? Он промолчал. Но очень красноречиво промолчал. – Ну вот. Значит, что? Договорились? – Маш… – Вовка замялся, с кем-то вдруг зашушукался, при этом не очень плотно прикрывал телефонную трубку, и до нее доносилось сдавленное его ладонью шипение. Потом его голос вновь обрел силу. – Маш, наверное, ты права. Нам и в самом деле не стоит больше находиться рядом друг с другом в подобной роли. Она чуть не выругалась, честное слово! Роли? То, что называлось ее мужем, не более, чем роль? Ах, сволочь такая! Она-то вот старалась быть ему женой. Пусть не пылко любящей, но верной и преданной. А для него это всего лишь роль. – Я не хотел все это начинать, пока ты в таком положении, – мягко продолжал говорить этот комедиант. – Пока идет следствие по делу о нападении на твоего отца… Все же негоже так поступать даже с тобой. – Даже со мной?! А что я такого тебе сделала, Володь?! – все же не выдержала она. И от возмущения даже выронила все добро из рук. – Ничего, Маш. Ты ничего мне не сделала. И для меня, собственно, ничего. Ты, может, и хорошая, Машка. Добрая, чуткая, вежливая, красивая опять же, но… – Но? – Но неживая какая-то, Маш. И детей опять же не хотела. – Я? Она попыталась вспомнить, заходил у них вообще когда-нибудь разговор о детях, и не смогла. – Маш, чего ты злишься? Сама затеяла этот разговор. Я не собирался, пока… Пока твои дела не утряслись бы. – Ну да, ну да! Сказал бы мне все на свидании в тюрьме. Так? – Ну, зачем ты так?! Просто не хотел трогать наши отношения, пока ты не разобралась с проблемами с полицией. Только и всего, Маш! Это так безнравственно?! Ну не мог я сказать: я ухожу, потому что люблю другую женщину и у меня скоро родится ребенок! И вот по тому, как резко Вовка прикусил язык, Маша поняла, что все так и есть. Он любит кого-то, и у него родится долгожданный ребенок. И ей он говорить, возможно, и правда не хотел, чтобы чрезмерно не травмировать. Теперь стали понятны его загадочные ужимки, которыми он стал страдать где-то пару месяцев назад. Она-то пыталась его подловить на том, что он терроризирует ее анонимными телефонными звонками. А тут вон оно что! Любовь! Ребенок! |