Онлайн книга «Под чужим знаменем»
|
Один из командиров поспешно отстегнул кобуру, рванул наган. Светловолосый бандит кинулся всем корпусом вперед и почти не целясь, привычно, навскидку выстрелил – командир выронил наган и, недоуменно прижимая руки к животу, рухнул на пол. Остальные шарахнулись обратно на свои места. – Молодец, Мирон! – похвалил светловолосого тот, что был в смушковой шапке. Поигрывая плетками, они пошли по вагону. – У кого еще пистоли есть? Пассажиры подавленно молчали, отводя глаза в сторону: не дай Бог что-то во взгляде не понравится! Светловолосый встал перед командирами Красной Армии. У него не было передних зубов, и он нещадно шепелявил: – Кто такие будете? Командир с калмыцким лицом посмотрел на убитого товарища, зло ответил: – Не видишь, что ли? Командиры Красной Армии!.. – Ты гляди, еще шебуршатся! – удивленно покачал головой бандит в смушковой шапке. – А ну, выходь на свет Божий! Командир с калмыцким лицом взглянул на еще одного своего, совсем юного, товарища, и тот встал рядом с ним. Они молча вышли из вагона. – Мирон! Как думаешь, в расход их или же батьке показать? – обернувшись, спросил ангеловец в смушковой шапке. Его так и распирало от сознания, что в его руках столько людских жизней. – Всех военных батько велел сперва ему показывать! – неохотно сказал Мирон и уставился на поручика Дудицкого: – А ты почему не выходишь? Поручик, криво усмехаясь, ответил: – Видите ли, мы… мы с этими людьми ничего общего не имеем… – Короче! – потребовал Мирон и недобрыми глазами посмотрел прямо в переносье поручика, словно прикидывая, куда выстрелить. Тогда Волин отстранил Дудицкого и сухим, официальным голосом сказал: – Я так понимаю, что вы наши союзники в борьбе с красными? – Чего? – не понял Мирон. – Мы – офицеры. Офицеры белой армии, – пояснил Волин. – Я – ротмистр, он – поручик… – Беляки, значит? – криво ухмыльнулся Мирон. – К Деникину чесали?.. Ступайте туда же, до компании с красными! – Ну, и зачем мы вам? – насмешливо подняв бровь, спросил Дудицкий. – Не думаете же вы, что мы станем у вас служить? – Батько любит таких, как вы… расстреливать. Самолично, – объяснил Мирон, наслаждаясь недоумением господ белогвардейцев. – И белых, значится, и красных. – Какой еще батька? – не понял Волин. Мирон с головы до ног смерил его удивленно-насмешливым взглядом, пренебрежительно сказал: – На сто верст вокруг тут только один батько. Батько Ангел. Если он пожелает, может, перед смертью будете иметь счастье побеседовать с ним… Затем ангеловцы согнали всех военных в одну группу. Кольцова среди них не было. Мирон угрюмо и деловито оглядел красных командиров и офицеров, словно отыскивая, к чему придраться, задержал взгляд на начищенных до блеска сапогах ротмистра Волина, отставив ногу вперед, спросил: – Какой размер? – Что? – Волин поднял на него глаза, в которых было неприкрытое презрение. – Сапоги, спрашиваю, какого размера? – Сорок второй. – Павло, а Павло! – бросил ангеловец куда-то вдоль вагонов. – Чего? – отозвалась издалека смушковая шапка. – Погляди на сапоги, вроде получшее моих будут! – выказал хозяйственную жилку Мирон и строго прикрикнул на Волина: – А ну, ваш благородь, скидывайте сапоги! Все одно они вам уже больше не пригодятся… Да поживей, рас-тара-рах! Что за народ! А еще офицеры! Волин нехотя сел на землю и стал снимать сапоги, губы у него дрожали от обиды и бессилия. Мирон насмешливо любовался унижением ротмистра, а когда ему это наскучило, перевел взгляд своих беловатых глаз на Дудицкого. Из левого кармана кителя поручика свешивалась цепочка. Мирон ловким движением потянул за цепочку, извлек часы и опустил их себе за пазуху. – Ах, лучше бы я их подарил Софье Николаевне! – невольно вырвалось у поручика. – Чего бормочешь? Ну, чего бормочешь, белогвардейская шкура! – лениво ощетинился Мирон. Он уже утратил интерес к пленным и с безразличным видом отвернулся. Несколько конных ангеловцев с карабинами наизготовку окружили пленных военных и погнали их в сторону от железной дороги, напрямик через степь. А Мирон и Павло, сбыв пленных, заторопились обратно в вагон, где продолжался грабеж, слышались истошные крики, бабьи визгливые причитания, униженные мольбы владельцев тучных узлов. Иногда раздавались гулкие одиночные выстрелы. Затравленно прижимаясь к больной матери, Юра расширенными от ужаса глазами смотрел, как вооруженные люди стаскивали с полок чемоданы, швыряли их на пол и разбивали, как тащили узлы, корзины с едой и скарбом и бросали через окна вагонов. Внезапно Юра почувствовал толчок в спину носком сапога. И кто-то над его головой весело и зычно гаркнул: – Мирон, я тут шубу нашел! В аккурат такая, как Оксана просила. Юра обернулся, но увидел перед собой сапоги с тяжелыми подошвами, длинные ноги в фасонистых галифе. Рядом, как змея, покачивалась ременная плеть. – Бери! – послышался другой голос. – Так в ей человек! Мирон возник рядом с Павлом как из-под земли. Хозяйски оглядел шубу, которой была укрыта мать Юры, и даже не выдержал – погладил своей большой рукой нежно струившийся мех. – Хороша-а шуба-а! – медленно и удивленно протянул он, еще чувствуя на ладони влажный холодок от прикосновения к меху. Юра вскочил, глаза у него горели негодованием, он быстро заговорил, запинаясь и размахивая руками: – Не трогайте маму! Она больна. У нее температура! – Смотри, слова-то какие знает! Господчик! – насмешливо сказал Павло и выразительно поиграл плетью. У него было грубое скуластое лицо с красноватыми, обветренными щеками, из-под заломленной смушковой шапки на лоб ниспадали темные волосы. – Живее, Павло! Торопись! – нетерпеливо приказал Мирон, жалея, что не он первым обнаружил шубу. – Не трогайте маму! – уже закричал Юра. – Слышите, вы! Не тро… Мирон схватил Юру за воротник. Взгляд Юры в упор уткнулся в тусклые зрачки, в рябое лицо. – Что, любишь мамочку? – Мирон поволок Юру к двери и с силой толкнул. А сам торопливо вернулся к Павлу, который – уже с шубой в руках – обыскивал других, перепуганных насмерть пассажиров и старательно рассовывал по оттопыренным карманам бумажники, кольца, часы. – Так… здесь все чисто, – удовлетворенно сказал он. Но тут его внимание привлекла толстая, аккуратно обернутая в газету книга, лежавшая на полу. Он поднял ее, послюнявив палец, перевернул первую страницу и, медленно шевеля губами, прочитал по слогам: |