Книга Контролер, страница 62 – Александр Шувалов

Кирилла они встретили как родного, щедро угостили чаем с его же конфетами, поболтали, пошутили. А ночью вдруг попытались совершить с ним нечто, на языке протокола называемое «насильственными действиями сексуального характера в извращенной форме». Крикунов в положение изголодавшихся гостей отчизны войти отказался, завязалась оживленная дискуссия. В результате оба сексуально озабоченных оказались в местной больничке с нешуточными травмами первичных и вторичных половых признаков и серьезной перспективой полнейшей неспособности в будущем принимать участие в действиях сексуального характера, будь то насильственные, по обоюдному согласию или за деньги. А Кире следак принялся шить мелкими стежками дельце.

Вот, наконец, и он. Разодетый как жених, немного бледный и счастливый. Остановился, повернулся было в сторону СИЗО, но одернул себя. Не стоит оборачиваться в сторону узилища при выходе из него, а то опять туда же и вернешься.

Машина остановилась на светофоре.

— Как тебе на воле? — поинтересовался я у глазеющего в окно бывшего узника.

— Замечательно, — ответит тот. — Свежий воздух, вывески, люди ходят.

— Аналогично, коллега, а где твои?

— Ждут дома, так что я недолго, ладно?

— Это уж как получится, — вступил в разговор Берта, — и в порыве чувств огрел Киру по спине.

— Как поживает мадмуазель Пирожкова? — светски поинтересовался я.

— А я почем знаю? — удивился тот.

— Помнится, кто-то собирался забрать девушку с собой…

— Черт, я и забыл, что она Пирожкова. Докладываю, с Наденькой все в порядке, живет у меня. Утверждает, что наконец-то встретила мужчину своей мечты.

— И кто этот мужчина? — полюбопытствовал Сироткин.

— Идиот! — взревел Берта. — Конечно же, я, — и повернулся к присутствующим профилем, чтобы оценили.

* * *

— Слышишь меня? — человек в припаркованной у подъезда дома невнятного цвета «семерке», поднес ко рту миниатюрную рацию.

— Слышу нормально, — донеслось в ответ, — что нового?

— Пока ничего, ждем.

— А он точно придет?

— Придет, куда он денется. Ты там поаккуратнее, на стены не ссы и бычки не разбрасывай, понял?

— Да, понял я, понял — невысокий квадратный крепыш загасил о стенку сигарету и спрятал бычок в пакет. Поднял воротник куртки и присел на подоконник на лестничной клетке между пятым и шестым этажом.

* * *

— За освобождение! — поднял рюмку Берташевич.

— За победу, — добавил Волков.

— За нашу победу, — уточнил бородатый блондин Квадратов, грубиян и бывший сослуживец Котова.

— Горько! — заорал Саня, — такой, вот, получился первый тост.

Нас с Кирой гуляли в знакомом до боли заведении, ресторанчике на Соколе, любимом месте отдыха и банкетов Волкова и его компании. Мне уже доводилось бывать здесь, и не раз. По-моему, это заведение принадлежало кому-то из наших бывших, по крайней мере, кормили здесь здорово, обслуживали как родных, деньги за все это требовали весьма умеренные. Как всегда, наша компания оккупировала отдельный кабинет, и веселье началось.

— Не лопни, — подтолкнул меня коленом Кира и разом проглотил целую отбивную. Мы с ним сидели во главе длинного прямоугольного стола, радостные и смущенные, прямо, как жених с невестой на свадебном пиру. После скромного тюремного рациона, обилие закусок на нем потрясало и вызывало легкий паралич. Когда паралич прошел, мы показали присутствующим, как умеют жрать у нас в СИЗО номер один.

— Все под контролем, — бодро ответил я, сооружая скромный трехэтажный бутерброд с ветчиной, карбонатом и снова ветчиной. Откусил сразу половину и едва не потерял сознание от гаммы вкусов.

— За виновников торжества! — провозгласил Берташевич и полез чокаться — Вы, вообще, пить сегодня собираетесь или как?

— А жрать кто за нас будет? — огрызнулся Кира. — Пушкин Александр Сергеевич?

— Не гони, Берта, — попросил я, — все в свое время. — Не скажу, что за время отсидки заделался трезвенником горбачевского разлива, просто почему-то поесть хотелось больше, чем выпить.

Под третий тост мы все-таки выпили, до дна и не чокаясь. Потом еще немного поели.

— Тормози! — скомандовал я и мы, откинувшись на стульях, блаженно застыли, как удавы после визита в кремлевский буфет, переводя дух и набираясь сил.

* * *

— Внимание, движение у подъезда.

— Клиент? — с надеждой спросил крепыш.

— Нет, какой-то лох с букетом.

Лифт в подъезде, как водится, не работал. Стоящий у окна хорошо слышал, как хлопнула дверь, и кто-то принялся подниматься по ступенькам. Вдобавок ко всему, этот кто-то еще и пел, тонким, почти детским голоском, немилосердно при этом фальшивя. Певун дошел до пятого этажа и поднялся еще на пролет вверх: недешево и со вкусом наряженный невысокий, можно сказать, мелкий субъект щуплого сложения. Ангелоподобное личико в обрамлении длинных, спадающих на воротник дубленки, волнистых волос. Увидав стоящего между этажами у окна, пение прекратил и тихонько прошел мимо, прижимая к груди здоровенный, стеблей на пятнадцать, букет чайных роз. Крепыш в очередной раз закурил и повернулся к окну.

— Мужик, эй мужик — вдруг пропищали сзади.

— Чего тебе? — не оборачиваясь, спросил тот.

— Мужик, ну че ты?

— Мужики в поле. — наставительно проговорил крепыш, разворачиваясь. И тут же осекся: из букета на него смотрел удлиненный глушителем ствол.

* * *

— Ну все, я домой, — Кирилл поднялся на ноги, сделал компании ручкой и, бросив прощальный взгляд в сторону осетрины, заспешил к выходу — Увидимся.

— Созвонимся завтра.

— Лучше послезавтра.

— Погоди, — Котов встал из-за стола и двинулся следом. — Сейчас тебя отвезут.

— Честно говоря, я бы немного прошелся.

— У нас так не принято. — Он приобнял бывшего арестанта за плечи. — Да и не стоит в первый день на воле дразнить судьбу. Вот я, помню… — они вышли.

Через несколько минут Саня вернулся в компании очень интересной пары: седой, слегка лысоватый мужик, лет на десять старше Волкова и… та самая дама из тира, только на сей раз без пистолетов.

— Зови просто Юрой, — представился спутник моей случайной знакомой.

— Игорь.

— Вот, значит, ты какой, — усмехнулся он и сжал руку, как плоскогубцами.

— Юлия, — представилась его спутница. Неожиданно для самого себя, я склонился и поцеловал ей руку, потому что дамам принято целовать ручки, а передо мной была именно дама.

Хмельной воздух свободы плюс сытный ужин, минус бессонная ночь (о грядущем освобождении мне сообщили только вчера) сделали свое черное дело: я осоловел и начал клевать носом.