Онлайн книга «Таня Гроттер и проклятие некромага»
|
Она высвободилась и прижалась щекой к его плечу, спасаясь тем самым от Ванькиных губ. Ванька легко, будто она была не тяжелее куклы, подхватил Таню на руки и вместе с ней запрыгнул на Серый Камень. У Тани закружилась голова. Что это? Магия камня или магия горячих Ванькиных ладоней? А дальше все захлебнулось в словах и клятвах. Тане казалось, что никогда она не любила Ваньку так сильно и не понимала его так хорошо, как в эту ночь у Серого Камня. Лишь много погодя, когда мрак уже размывался, робко уступая рассвету, из тумана, косолапя, вышел хмырь и уставился на них. Его глупое хихиканье походило на скрежет крышки мусорного бака. – Пусть он уйдет! Прочь! Таня стала поднимать перстень, однако Ванька опередил ее. Он раздраженно повернулся. Таня не поняла, что именно он сделал, но хмыря вдруг смело, точно в него на огромной скорости врезался грузовик. Несколько секунд спустя Таня услышала слабый звук удара. Это хмырь где-то там, очень далеко, впечатался в скалу. – Куда он делся? – спросила Таня. Она знала, что это никак нельзя было сделать обычным обормотисом. – Я всего лишь попросил его удалиться на доступном ему языке, – пояснил Ванька. – Но он жив? – Какая разница? Скорее всего жив. Второй раз в ящик не сыграешь, – равнодушно ответил Валялкин. Таню удивили его слова. Она хорошо помнила, что раньше Ванька всегда огорчался, когда случайно наступал на виноградную улитку. Да и дождевых червей переносил с дороги, когда после дождя они выползали из залитых водой проходов и, не зная, как спастись, бестолково корчились на солнце. С другой стороны, может, Ванька и прав, что не стал церемониться. Хмыри все равно не понимают нормальной речи. Они сидели, обнявшись. Голова Тани лежала у Ваньки на плече. Над океаном ало рдела полоска зари. Ванька с недобрым прищуром наблюдал за зарей. Кажется, он жалел, что ночь закончилась, и злился на нее за это. – Прости, но мне пора! – сказал он, осторожно освобождаясь. – Как пора? Разве ты не останешься? – недоумевающе спросила Таня. – Рад бы, но не могу… – Ты не можешь не остаться! Сегодня у Шурасика юбилей… Двадцать лет! Когда я поступала в Тибидохс, мне казалось, что люди вообще столько не живут. – Я бы остался. Но я не могу. Просто не могу, – сказал Ванька твердо. – Из-за жеребенка и из-за Тангро? – Из-за кого? А, ну да… – Ты не можешь улететь. У тебя пустой бак! Пылесос не долетит! – Смогу. У меня полный рюкзак чешуи. Я хорошо подготовился. Ванька вновь ревниво оглянулся на солнце. Теперь его диск был виден почти целиком. – Закрой глаза! – приказал он. – Зачем? – Я не хочу, чтобы ты видела, как я улетаю! Это будет слишком банально и тоскливо!.. Все эти удаляющиеся фигуры! Девушка на берегу! Заезженно и потому скучно! Это все не о нас и не для нас… Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и досчитала до ста! Когда ты откроешь их, меня уже не будет, – сказал Ванька. – Но я не хочу! Не буду! – Сделай это для меня! Прошу тебя! Не спорь! Таня засмеялась. Ей почему-то не верилось, что Ванька может улететь. Счастье захлестывало ее. – Закрой глаза! Голос Ваньки стал властным. Таня уступила. Мгновение спустя она почувствовала Ванькино дыхание и его поцелуй. Таня продолжала сидеть с закрытыми глазами, ощущая себя галчонком, которого обещали покормить червяком, но надули. Она слышала, как Ванька развязывает рюкзак, и из рюкзака пахнет рыбой. Вот он открывает бак. Защелкивает его. Вот заводит пылесос, уступивший лишь с третьей попытки. – Девяносто девять! – сказала Таня. – Не жульничай!.. Я тоже считаю! Еще и сорока нет! – строго сказал Ванька. – Но я буду жульничать! – Потерпи! Скоро я вернусь, и мы будем вместе уже навсегда! – с каким-то странным, почти роковым выражением произнес Ванька. Когда шум пылесоса смолк, Таня открыла глаза. Ваньки уже не было. Только следы на песке и кучка просыпанной чешуи. Радуга Грааль Гардарики полыхнула на горизонте, и ее вспышка слилась с первыми лучами солнца. Таня подождала, пока солнце совсем покажется из воды. Она еще раз оглянулась на Серый Камень, села на контрабас и полетела в Тибидохс. * * * Когда она вернулась в свою комнату, то обнаружила Ягуна, без зазрения совести дрыхнущего на ее кровати. Играющий комментатор был в забрызганном грязью комбинезоне и высоких шнурованных ботинках, на которых они с Лотковой конкретно помешались. Таня растолкала его. Не желая просыпаться, Ягун дважды назвал Таню «бабусей», швырнул в нее подушкой и попытался натянуть на голову одеяло, однако Тане удалось стащить его с кровати. Сидя на полу, играющий комментатор медленно просыпался. – Ты будила меня негуманно, гадкая фука! Надо было ласково дуть мне в ушко. А когда я швырнул подушкой, нужно было вернуть ее мне с приятным и радостным выражением лица, – капризно заявил Ягун. – Ты бы бросил ее снова! Ягун зевнул. – Правильно, дщерь моя! Я бы кидал ее в тебя раз десять подряд и всякий раз понемногу просыпался. Кроме того, я люблю ощущать аромат свежесваренного кофе. Давай я опять лягу, ты подоткнешь одеяльце и потренируемся еще раз! – Ягун, ты что, свинья? Ты хоть ботинки мог снять, прежде чем лезть на чистое покрывало? – Ты декларируешь два утверждения, на которые нельзя дать один ответ. Это неэтично. И вообще, какая же я свинья? В худшем случае, симпатичный юный кабанчик! – возмутился играющий комментатор. – Ягун, я тебя убью! – Не убьешь. Ты мне все простишь, потому что ночью я вернулся от Ваньки и безумно устал, – сообщил Ягун. Таня расхохоталась. Ну и чушь! Такое и от Ягуна нечасто услышишь! – Ты вернулся от Ваньки? Ну конечно! Был у него на Иртыше? – Угум. Чтобы пригласить его к Шурасику. В Ванькиной глуши зудильники берут раз в сто лет. Никакого приличного покрытия. Все приходится делать лично. Бедный, бедный я трудоголик! Прошу записываться в очередь, чтобы гладить меня по головке! – удовлетворенно сказал Ягун. – А обратно ты что, вместе с Ванькой летел? – продолжала допытываться Таня. |