Книга Таня Гроттер и проклятие некромага, страница 5 – Дмитрий Емец

Сарданапал, удрученно качая головой, о чем-то беседовал с Великой Зуби. Зуби морщилась. Она была недовольна, что ее отчитывают как девочку. По кольцу Зубодерихи кругами бегала красная искра. Глаза за толстыми стеклами очков казались выпуклыми, пристально-проницательными.

Сарданапал говорил тихо, но одна фраза до Тани все же донеслась:

– Дорогая Зуби! Умоляю: не обижайся и не пойми меня превратно. Я не ставлю под сомнение твой профессиональный опыт. Я просто хочу подчеркнуть: чтобы эффективно учить защите от сглаза, необязательно пачками отправлять учеников на больничные койки.

– Я готовлю их к реальной жизни, академик! На следующий урок, уверена, все придут подготовленными, – сердито отвечала Зуби и отмахивалась от укоризненно-назойливой бороды Сарданапала.

– Она опять сглазила трех учеников. Наложила на них собачий сглаз. Теперь они в магпункте грызут ножки кроватей. И не только грызут. Ягге говорит, что они будут воображать себя собачками еще с неделю, – шепнул кто-то Тане.

Таня оглянулась и увидела Колю Кирьянова, теперь уже второкурсника. Внешне Кирьянов мало изменился. Был все такой же глазастый и бледный.

– Откуда ты знаешь?

– Они были с моего курса, – пояснил Коля и хихикнул.

Лучше бы он этого не делал.

Таня успела блокироваться, в конце концов, она была уже взрослой, но рядом двое первокурсников свалились со страшной резью в животе. Поклеп обеспокоенно подбежал к ним. Первокурсников унесли.

– Знаешь, Коля, ты лучше не смейся. И плакать тоже не надо! – настойчиво посоветовала Таня.

За последние месяцы с возможностями Кирьянова познакомился уже весь Тибидохс. Когда Коля шел по коридору, все прижимались к стенам и дрожали. Когда входил в библиотеку – читальный зал пустел. Бедного же Колю все время тянуло общаться. Он боялся одиночества. Ночью он всхлипывал во сне, и вместе с ним всхлипывали еще семь-восемь ближайших комнат.

– А что мне делать? – спросил Коля грустно.

– Просто сиди и ешь. Думай о чем-нибудь в меру жизнерадостном, но ни в коем случае не смешном, – посоветовала Таня.

Вспомнив, что она пришла обедать, а не сидеть на балконе и наблюдать жизнь, Таня с любопытством уставилась на скатерть. Интересно, какая сегодня? Ага, блинчиковая. Это хорошо. На горячие блинчики с маслом соседние столики с удовольствием поменяют и печеную картошку, и плов, и спагетти. Совсем другое дело неликвидная манная каша или тертый редис с майонезом. На них никто не меняется.

Ягуна до сих пор не было. Это удивило Таню. Играющий комментатор не страдал отсутствием аппетита и пропускал обед в исключительных случаях. Обед – это вам не завтрак. К нему надо отнестись серьезно.

К Тане подплыл поручик Ржевский. За его спиной маячила укоризненная супруга.

– Этот анекдот я слышала… И самый-самый новый тоже слышала… Все слышала! – сказала Таня прежде, чем поручик открыл рот.

Последние недели Ржевский донимал ее бородатыми анекдотами. Анекдоты были не только сальные, но и кошмарно длинные. К середине анекдота Таня обычно забывала начало. Конец же анекдота напрочь заглушался гоготом самого юмориста.

Ржевский покачал головой.

– Я без анекдота, Тань. Моей жене сегодня приснилось, что ты плачешь, – сказал он серьезно.

У Тани отвисла челюсть. Услышать такое от Ржевского! Повторяю по буквам: Р-ж-е-в-с-к-о-г-о.

– Не врешь? – спросила Таня подозрительно.

– Обычно ей вообще не снятся сны, да и спит она крайне редко, а тут такое… В общем, я подумал, тебе интересно будет узнать.

Тане стало жутко. А тут еще к ней подплыла сама Недолеченная Дама и, заламывая руки, принялась завывать:

– Ты не плакала, ты рыдала. Смотрела, как он уходит, и рыдала! Мое сердце разорвалось бы вторично, если бы давным-давно не истлело в могиле. Я никогда не видела тебя такой подавленной!

– Погоди! Кто уходит? – спросила Таня.

– Этого я не знаю. Я видела только спину… Сон, дорогая моя, это совершенно особенная вещь. Иногда ты видишь спину, иногда уши – и все это абсолютно друг другу не противоречит, – назидательно заявила Недолеченная Дама.

Она вытянула губы трубочкой и, воздев глаза к потолку, продолжала:

– Но это была не спина Вольдемара, готова поручиться!.. Вольдемар, немедленно наденьте голову! Лучше уж снимите носки, если вас так тянет что-то снять!.. Ходить без головы в женском обществе – дурной тон! Я в шоке!

Призрак послушно нахлобучил голову. Голова Ржевского скорчила рожу и показала жене язык.

– Вы ужасны, Вольдемар! Вы превратили мою уединенную мыслящую жизнь в непрерывное страдание! Брак – это поддержка, это помощь в беде, это понимание, а не страсть и пошлое завистливое соперничество! О, как же ты счастлива, Гроттер, что не станешь женой того, кого любишь!.. – надрывно сказала Недолеченная Дама.

– Че-е-его? – спросила Таня недоверчиво.

– Воспринимай это как пророчество! – щурясь, сказала Недолеченная Дама.

Она взмахнула руками – длинные рукава взметнулись, как крылья чайки, – и исчезла, оставив Таню в недоумении.

«Так, спокойно! Чего я психую раньше времени? – сказала Таня себе. – Надо посмотреть статистику по сбывшимся пророчествам привидений. То ли седьмой, то ли восьмой том «Книги духов». Если мне не изменяет память, три четверти их пророчеств – полная лажа».

Все же Таня была взволнована. Несколько минут она просидела в глубокой задумчивости, после чего заставила себя выбросить пророчество Недолеченной Дамы из головы. Кто даст гарантию, что жена Ржевского это не выдумала? Фантазия у нее богатейшая, а скромный корабль логики давно утонул в пенных водах неуемного воображения.

Неожиданно со стороны лестницы появился пухлый купидон с кожаной сумкой. В полутьме Зала Двух Стихий кожа купидона казалась зеленоватой. Множество глаз уставилось на амура. Тот наискось пересек зал, далеко обогнул массивную люстру, в кованом кругу которой пылали факелы, и уверенно направился к Тане. Зависнув на трепещущих крыльях, он уронил ей на колени конверт, сразу развернулся и улетел.

– Странный купидон, – со знанием дела заявил Коля Кирьянов.

«До чего же эта мелочь любит важные интонации!» – подумала Таня.

– Почему странный?

– Ну как? Прилетел во время обеда. Еды везде полно всякой, а он не стал попрошайничать. Где логика?